Леонид Кацис - Владимир Маяковский. Роковой выстрел

Скажем сразу, перед нами уникальный случай в аналитической практике: все выявленные различными независимыми исследователями и мемуаристами цитаты и упоминания Достоевского действительно имеют прямое отношение к поэме «Про это». Стоит ли, однако, этому удивляться? По нашему мнению, все они восходят к одному общему истоку. Это ранний Розанов.

Какие же произведения В.В. Розанова о Достоевском, да и самого Розанова, нашли свое отражение в поэме «Про это»? Прежде всего, статья «О древнеегипетской красоте» [37] Розанов В. О древнеегипетской красоте // Розанов В. Среди художников. М., 1991. С. 13–32. и трактат «Семейный вопрос в России» [38] Розанов В. Семейный вопрос в России: В 2 т. СПб., 1903. . Именно здесь мы найдем практически все сцены и мотивы самых разных произведений Достоевского, которые связаны с поэмой «Про это» и замечались или не замечались исследователями. В названных трудах Розанова мы находим также истоки многих его собственных более поздних сочинений, из которых в данном случае наибольший интерес для нас представляет книга «Люди лунного света» [39] Розанов В. Люди лунного света. Метафизика христианства. 2-е изд СПб., 1913. .

Такова призма, преломившись сквозь которую, сочинения Достоевского попали в поэму «Про это».

Если обратиться к вопросу о том, читал ли Маяковский Розанова, то, приступая к разговору о самой, быть может, откровенно эротичной и «розановской» поэме, стоит сказать, что куда удивительнее было бы отсутствие у Маяковского интереса к этому автору – главному борцу за свободную любовь, свободный развод, свободу межконфессиональных и межнациональных браков. К тому же сам Розанов был жертвой церковных запретов и оказался, подобно Маяковскому, в напряженнейшем любовном треугольнике. Обратиться к вопросу о чтении или нечтении Маяковским Розанова заставляет нас то, что, даже достаточно близкий к Розанову человек – редактор журнала «Книжный угол» Виктор Ховин – в первой специальной статье на нашу тему «Розанов и Маяковский» уже после «Облака в штанах» и «Флейты-позвоночника», но, разумеется, до поэмы «Про это», уверенно писал, что Розанова Маяковский точно не читал, впрочем, как и наоборот [40] См.: Ховин В. В.В. Розанов и Владимир Маяковский// Ховин В. На одну тему. СПб., 1921. . На наш взгляд, оба вывода или обе декларации одинаково «правдоподобны». Однако именно подобные заявления на много лет закрыли для исследователей путь к адекватному восприятию и пониманию текстов Маяковского. Мы же, зная о высказываниях В. Ховина, все же решимся напрямую сопоставить «Про это» и тексты Розанова [41] Похоже, что на такую возможность намекал своей статьей В. Ховин. А через много лет А. Синявский в работе «Опавшие листья» В.В. Розанова» (Париж, 1982) с крайней осторожностью продолжил попытку Ховина, сказав, правда, что «Маяковский и Розанов – фигуры, совершенно не связанные литературно между собою и во многом противоположные» (с. 216–217). .

Поэтому нам представляется полезным обратиться к тем текстам Розанова, где обсуждаются и комментируются произведения Достоевского, уже попавшие в поле зрения исследователей «Про это».

Начнем с названия поэмы – «Про это». Несколько раз эти слова, выделенные Достоевским курсивом, уже были замечены исследователями. В ряде случаев курсивом выделялось не все словосочетание «про это», а лишь местоимение «это». В розановских сочинениях, о которых мы ведем речь, оба варианта встречаются как в цитатах (причем не только из Достоевского), так порой и в совершенно неожиданных контекстах. Мы имеем в виду цитату из древнегреческого философа Платона в статье «О древнеегипетской красоте».

Платон, передавая слова Сократа в диалоге «Федр», который в свою очередь цитирует Розанов, определяет некое состояние так: «Тут забываются матери, и братья, и друзья, тут нет нужды, что через нерадение гибнет имущество. Презрев все обыкновенные правила своей жизни и благоприличия, которыми гордилась когда-то, она (душа. – Л.К. ) готова рабствовать, потому что не только чтит его как обладателя красоты, но и находит в нем единственного врача своих скорбей <���…>. Эту-то страсть, мой дорогой Федр, я говорю тебе – люди называют ее Эросом; но, услышав, как называют ее боги, ты, по молодости, непременно будешь смеяться. Об Эросе есть два стиха, которые, как я полагаю, заимствованы из тайных стихотворений какими-нибудь гомеристами-рапсодами. Поются же они так:

Приведенным стихам, кончает свою речь Сократ, можно верить и не верить: но причина и страсть людей любящих – ЭТО САМОЕ» [42] Розанов В. О древнеегипетской красоте. С. 19–20 .

ЭТО – то же САМОЕ, которое у Маяковского:

описывается у Розанова в цитате из «Федра» так: «…мы и любим, и волнуемся, и, как он правдиво написал, – вдруг забываем «отца», «мать», «друзей», «имущество» и бежим, презирая всякие приличия, чтобы ненасытно созерцать его» [43] Розанов В. О древнеегипетской красоте. С. 19. .

Однако приведенным соответствием дело не ограничивается. Между различными определениями «этой темы» встречаем и такое:

Ответ на вопрос, о какой азбуке идет речь, получаем непосредственно из текста Розанова, из того абзаца, что лежит между цитатой из Платона [44] В той же поэме «Про это» исследователи уже отмечали влияние античных образов на образность Маяковского. Эротические образы поэта, в частности, строка «Молотобоец! / От сердца к вискам…», возводилась к образам Эроса у Анакреона. См. об этом: SeljakA. Intertextuelle Strukturen des Eros- Konzeptes in Majakovskijs Pro eto // Zeitschrift fur Slavische Philologie. 1999. Bd. 58. Heft 2. (Anakreon von Teos). S. 363–367. Похоже, что впервые на цитату из Анакреона указал Holthusen J. (Metaphem und «Verwandlungen» in Majakovskijs Pro eto // Die Welt Der Slaven. XVIII (1973). S. 202–203). и рассуждением Розанова, которое мы только что привели: «…чудовищная несообразность: азбука мышления, где Б побивает А и никто ничего не понимает в природе [45] Здесь стоит обратить внимание на «никто ничего не понимает в природе», использованное в эротическом контексте. , дешифруя ее с помощью этой азбуки» [46] Розанов В. О древнеегипетской красоте. С. 21. .

Практически одновременно с рассуждениями об азбуке Розанов касается еще одного вопроса, имеющего прямое отношение к «Про это»: «Почти самое замечательное в этом рисунке (речь идет о лодке для плавания на фоне звездного неба в Царство мертвых. – Л.К. ), что уморительные слепыши-египтяне не преминули в каждую звездочку вложить «душу живу», т. е. повторить в ней каплю, которая и «на земле – внизу», и «на верху – горе» равно является у них поклоняемой. <���…> Звездочки-капельки… живые капельки, «живые – почему нет»?», которыми Бог окропил мироздание в день Четвертый, удивительно напоминают «плевочки-жемчужины» из «Послушайте!».