Михаил Стеблин-Каменский - Мир саги. Становление литературы

Саги, в которых, как в «Саге о Хромунде Грипссоне», рассказывается о событиях до заселения Исландии, т. е. о том, что было для исландцев самым далеким прошлым, в новое время стали называться «Сагами о древних временах» (fornaldarsögur, так они были названы в их издании 1829–1830 гг.). Хотя к этой группе саг оказались отнесенными очень различные произведения, в ней нетрудно выделить по меньшей мере две подгруппы, которые явно представляют собой последовательные ступени развития.

К древнейшей и очень немногочисленной подгруппе относятся саги, которые в большей или меньшей мере основаны на древних героических сказаниях — южногерманских (как «Сага о Вёльсунгах», «Сага о Хервёр» и «Сага об Асмунде»), датских (как «Сага о Хрольве Жердинке» и «Сага о Рагнаре Кожаные Штаны») или норвежских (как «Сага о Хальве», «Сага об Одде Стреле» и некоторые другие). Таким образом, саги эти — как бы прямое продолжение древней эпической традиции. Многое в них восходит к героическим песням. Так, большая часть «Саги о Вёльсунгах» представляет собой прозаический пересказ героических песней «Старшей Эдды». Эддические стихи того или иного рода цитируются и во всех остальных сагах этой подгруппы. Однако очевидно, что по сравнению с древней эпической традицией сказочный элемент в этих сагах значительно усилился.

Более многочисленную подгруппу «саг о древних временах» образуют такие, в которых нет никакой основы из древних героических сказаний или героических песней. В некоторых из этих саг, как в «Саге о Хрольве Пешеходе», только имя героя исторично. Все остальное — сказочный вымысел. В этих сагах действие локализуется где-то в далеком прошлом в северных странах (но не в Исландии!). Однако очевидно, что эта локализация — литературная условность, вымысел. Эти саги назывались и «поздними сагами о древних временах», и «вымышленными сагами о древних временах», и «романическими сагами о древних временах», и «лживыми сагами», и «сказочными сагами». Но нет четкой границы между этими сагами и сагами, о которых шла речь выше, ибо в ряде случаев неясно, основано ли то, что рассказывается в саге, на древней эпической традиции или нет.

Нет четкой границы и между «поздними сагами о древних временах» и теми еще более поздними и очень многочисленными сагами, в которых тоже господствует сказочная фантастика, а действие локализуется тоже не в Исландии, но не обязательно в северных странах, а в самых различных странах, как реальных, так и фантастических, и в каком-то сказочном прошлом. Эти саги тоже очень различно назывались. В отличие от «лживых саг северных стран» (т. е. «поздних саг о древних временах») их называли «лживыми сагами южных стран» (хотя действие в них отнюдь не обязательно локализовано в южных странах). В отличие от «романических саг» или «рыцарских саг» (как принято называть переводы французских рыцарских романов) их называли «исландскими романическими сагами» (хотя ничего «романического» в обычном для русского языка смысле этого слова в них, как правило, нет) или «исландскими рыцарскими сагами» (хотя в них отнюдь не обязательно фигурируют рыцари). Их называли и «сказочными сагами». В единственном обширном (отличном, но далеко не полном!) опубликованном собрании этих саг они названы «поздними средневековыми исландскими романами (romances)» [59]. Судя по тому, что большинство этих саг сохранилось во многих рукописях и что эти саги были излюбленным материалом для пересказа в стихах (римах), произведения эти пользовались большой популярностью, и нет никаких оснований полагать, что они были рассчитаны на менее требовательного читателя, чем тот, на которого рассчитывались классические саги. Напротив, поскольку они пришли на смену классическим сагам и стали господствующим литературным жанром, они, видимо, в каком-то отношении казались лучше того, чему они пришли на смену.

Выражение «лживые саги» встречается в древнеисландской литературе только один единственный раз. Оно, конечно, не было обозначением определенной разновидности саг (таких обозначений вообще не существовало, они все возникли в новое время), а просто выражало определенное отношение к сказочной фантастике, а именно то, что она осознавалась как вымысел. В новое время это выражение стали применять для обозначения всех тех саг, в которых господствует сказочная фантастика. По всей видимости, авторы таких саг прекрасно понимали, что сказочная фантастика — это вымысел, т. е. «ложь». Однако, как предполагает Буххольц [60], средневековый читатель мог принимать ее за своего рода правду, так что для него такие саги не обязательно были «лживыми». Поэтому, пожалуй, предпочтительнее термин «сказочные саги». Его я и буду употреблять ниже.

Общая тенденция развития сказывается прежде всего в том, что в тех «сагах о древних временах», в которых прощупывается древняя эпическая традиция, сказочная фантастика представлена в основном мотивами сказок-бывальщин, т. е. сказок, которые принимались за быль. Эти мотивы всего чаще — добывание клада, охраняемого могильным жителем, с которым надо сразиться, чтобы овладеть кладом, встреча с великанами, великаншами, карликами и т. п. Характерно также, что для этих саг отнюдь не обязателен сказочный конец (свадьба героя с королевской дочерью и его воцарение). Они могут кончаться и смертью героя. Между тем в тех сагах, в которых не прощупывается никакой древней эпической традиции, т. е. сагах сказочных в собственном смысле слова, господствуют мотивы волшебных сказок, т. е. сказок, которые искони не принимались за быль. Эти мотивы — запечная молодость героя, злая мачеха, добывание волшебного средства, различные чудесные превращения, чудесный помощник, который обеспечивает вызволение кого-то у злых сил, преодоление непреодолимого препятствия, решение невыполнимой задачи и т. п. В этих сагах сказочный конец обязателен.

Само собой разумеется, что осознанность вымысла никогда не находит прямого выражения в «сказочных сагах». Напротив. Именно для «сказочных саг» характерны заверения их авторов в том, что рассказ, несмотря на кажущееся неправдоподобие, правдив. Пространные заверения такого рода есть, например, в прологе, эпилоге и середине «Саги о Хрольве Пешеходе». Сага эта изобилует сказочными мотивами (в ней есть и заколдованные доспехи, и разные другие волшебные предметы, и всевозможные чудесные превращения, и преодоление непреодолимых препятствий, и решение невыполнимых задач и т. п.). Сага эта несомненно не содержит абсолютно ничего исторического, хотя герой этой саги носит имя исторического лица — знаменитого викингского вождя, завоевавшего Нормандию. Заверение в правдивости, образующее пролог к этой саге, повторяется в «Саге о Сигурде Молчаливом», одном из «поздних средневековых исландских романов», изданных Агнетой Лот. Сходные заверения есть в «Саге о Хрольве Гаутрекссоне», одной из «поздних саг о древних временах», а также в «исландских средневековых романах» — «Саге об Экторе», «Саге о Вильяльме Кошеле» и «Саге о Магусе ярле».