Арон Гуревич - Походы викингов

Способность сочинять стихи ставилась древними скандинавами в один ряд с другими навыками и искусствами; с умением плавать, скакать верхом, играть на музыкальном инструменте, кузнечным ремеслом, стрельбой из лука, ездой на лыжах и т. д. Стихосложение было признаком ловкости и умения.

Скальды — дружинники конунгов — обычно пользовались большим почетом. В одной из песен говорится о скальдах Харальда Прекрасноволосого: «По их одеждам и по их золотым кольцам видно, что они свои люди у конунга. У них красные меховые плащи с красивыми полосами, обвитые серебром мечи, сотканные из колец рубашки, золоченые перевязи, шлемы с вырезанными на них фигурами, наручные кольца, которые Харалъд подарил им». Скальдов сажали на почетную скамью в пиршественной палате конунга. К их советам прислушивались, а сочиняемые ими хвалебные песни высоко ценили, ибо считалось, что восхваление скальдом хавдинга не просто увеличивает его славу среди людей, но умножает его удачу, счастье. Слово, по тогдашним представлениям, обладало магической силой: доброе, хвалебное слово имело положительное влияние на того, к кому оно было обращено, тогда как хула могла произвести самое губительное действие. Потому-то государи и другие вожди щедро одаривали воспевавших их скальдов и старались привлекать их ко двору. Со своей стороны скальды откровенно домогались королевских подарков и в своих стихах нередко просили и даже требовали их. И они при этом были движимы не простым корыстолюбием. Богатство, полученное в дар от хавдинга, связывало с ним получателя внутренними духовными узами; в этом богатстве материализовал ось счастье, удача хавдинга, к которой в результате дара приобщался и тот, кто его получил. А поскольку счастье хавдинга считалось более полным и совершенным, чем счастье других, менее знатных людей, то получение богатства в подарок именно от конунга или ярла было особенно желанным [95] Grönbech V. The Culture of the Teutons, v. I–II. London — Copenhagen, 1931. .

Отношение викингов к золоту, серебру, чужеземным монетам, драгоценностям, красивым одеждам, украшенному оружию независимо от того, достались ли они в дар или в виде добычи, было особым. Захват богатств и удача в воинских делах не только увеличивали благосостояние и могущество викинга: он заботился о своей славе и о славе рода. А приумножение славы и почета, которыми пользовались человек и его род, означало, по тогдашним представлениям, рост их удачи, «души рода», воплощавшейся в его главе и переходившей из поколения в поколение. Подвиги и добыча питали «душу рода», увеличивали его счастье и внутреннее благополучие; род удачливого викинга был богат счастьем. Для того чтобы обеспечить счастье рода и сохранить его в материализованном виде — в форме добытых драгоценностей, их подчас зарывали в землю. Археологи, обнаруживающие все новые клады, предлагают разные объяснения их большого количества. Например, шведский ученый С. Булин высказывал предположение о том, что скандинавы прятали серебро и монеты в периоды внутренних неурядиц, нападений врага (сопоставление датировки монет, найденных в кладах, с сообщениями хронистов и саг о политических событиях, по-видимому, свидетельствует о росте кладов во времена смут и войн) [96] Bolin S. Ur penningens historia. Stockholm, 1962, s. 51, ff. . Другие ученые, указывая на то, что клады так и не были вырыты ни их владельцами, ни потомками, склонны объяснять это особой целью их сокрытия. Как гласила легенда, верховный бог скандинавов Один повелел, чтобы каждый воин, павший в битве, являлся к нему с богатством, которое было при нем на погребальном костре или спрятано им в земле.

Вероятно, в действительности имелись разные причины, по которым скандинавы зарывали свои богатства в землю. О том, что драгоценности прятали навечно, свидетельствуют саги. Отец скальда Эгиля Скаллагрим утопил в болоте сундук с серебром, а сам Эгиль, получив два полных серебром сундука от английского короля Этельстана, незадолго до своей смерти спрятал их с помощью рабов, которых он убил затем, чтобы никто не знал о местонахождении клада. Буи Толстый, предводитель викингов из Йомсборга, смертельно раненный в морской битве, прыгнул за борт вместе с двумя ящиками, полными золота. Для этих людей благородные металлы и другие богатства представляли ценность прежде всего не как средства обмена, а сами по себе. Они упорно не желали упускать из своих рук захваченные драгоценности и видели в них воплощение личного и родового благополучия.

Не менее важными для обеспечения удачи и счастья семьи были слава, общественное уважение и память о подвигах и славных деяниях, совершенных ее представителями. Скандинавы очень заботились о своих родословных, передавали из поколения в поколение родовые саги, охотно шали рассказы о прошлом рода. Исландская историческая традиция, равно как и литература, основывалась преимущественно на родовых преданиях. «Добыча» и «слава» — два главных корня, питавших «душу рода» у древних скандинавов. Поэзия была одним из важных средств приумножения славы викингов.

Фактическое содержание песен скальдов довольно однообразно. Чаще всего — это воспевание подвигов конунгов и хавдингов, их щедрости, повествование о битвах и походах. Конкретной информации стихотворение скальда обычно содержит немного. Но его песнь имеет весьма сложное и строгое построение, с переплетающимися между собой фразами и насыщена своеобразными метафорическими оборотами — кеннингами. Упор в поэзии скальдов делается не на содержание, а на форму, которой стремились придать максимальную изысканность. Однако скальды не столько изобретали собственные образы, сколько пользовались традиционными условными обозначениями, подчас не связанными с содержанием стиха. Кеннинги вскоре приобрели стереотипный характер и крайнюю вычурность.

Искусство древнего скандинавского стихосложения в большой мере заключалось в умении умножать число кемпингов. Наиболее распространенными были кеннинги: битвы («вьюга копий», «встреча мечей», «звон оружия»), воина («ясень битвы»), конунга («раздаватель колец», «правитель встречи мечей»), корабля («морской конь»), моря («дорога китов»), золота («огонь моря», «огонь воды», «пылающий голос жителей пещеры»), меча («змея битвы», «звенящая рыба кольчуги»), крови («волна битвы», «море меча», «пиво ворона», «напиток воина»), трупа («пища волка»), ворона («лебедь пота шипа ран»: «шип ран» — меч, а «пот меча» — кровь), огня («враг дома», «горе ветвей», «зло дерева»), неба («дом ветров», «корабельный сарай бури») и т. п. Нередко кеннинги были очень сложными. Таков, например, один из бесчисленных кеннингов человека: «расточитель янтаря холодной земли кабана великана», где «кабан великана» — это кит, «земля кита» — море, «янтарь моря» — золото. Человека можно было назвать «метателем огня вьюги ведьмы луны коня корабельных сараев», ибо «конь корабельных сараев» — корабль, «луна корабля» — щит, «ведьма щита» — секира, «вьюга секир» — битва, «огонь битвы» — меч.