Игорь Латышев - Семейная жизнь японцев

Все это, однако, было в прошлом. Уже в середине 70-х годов японские социологи, изучавшие структуру и функции многосемейных фамильных организаций «додзоку», стали упоминать об их существовании лишь в связи с изучением быта японских крестьян. Да и то при этом необходимы стали оговорки, что в ряде деревень страны эти организации уже вообще не существуют, а в тех деревнях, где они сохраняются, их роль стала весьма ограниченной и расплывчатой [588] Иэ то гэндай кадзоку («Иэ» и современная семья). Под ред . Мориока Киёми и Яманэ Цунэо . Токио, 1976, с. 240. .

В наши дни система родственных уз претерпела сильные изменения: распались в своем подавляющем большинстве не только «додзоку», но и их составные части — клановые дома «иэ». Семейный быт японцев перестраивается структурно на базе небольших, нуклеарных семей. Но, несмотря на это, в сознании людей, в их взаимоотношениях все еще остаются весьма заметные следы прежней системы взглядов на родственные отношения с присущим ей комплексом моральных и этических норм поведения и обязательств.

Так, и по сей день почти все японцы держат в поле зрения большое число не только близких, но и дальних родственников, которые в прошлом принадлежали бы к их «иэ» и «додзоку». По-прежнему подспудно в умах японцев сохраняется сознание своей принадлежности к указанному родственному кругу. Хотя в общем будничные отношения с этими родственниками складываются теперь на индивидуальной основе — в зависимости от личной симпатии или антипатии, тем не менее большинство «добропорядочных» японцев продолжают чувствовать некие моральные обязательства в отношении людей этого круга, даже тогда, когда контакты между ними прервались в силу объективных обстоятельств или по причине плохих отношений. Моральный долг обязывает, например, большинство японцев посылать своим близким и дальним родственникам поздравления, а также подарки «сэйбо» и «тюгэн», приуроченные к календарным праздничным дням в конце и в середине года. Тот же моральный долг требует и теперь от японца личного и лишь в крайнем случае заочного участия в свадьбах и похоронах своих родственников. «Даже если это дальний родственник, — пишут японские знатоки вопроса Камико и Масуда, — все равно, когда приходит извещение о его похоронах или свадьбе, люди обязаны так или иначе принять участие в этих церемониях» [589] Камико Такэси, Масуда Кокити. Нихондзин-но надзону канкэй, с. 225. . Старая традиция — «совместное родственное оплакивание усопших» (синруй-но накиёри), когда на похороны покойного собираются даже самые дальние родственники, соблюдается многими семьями и в наши дни. Отличительная черта поведения японцев в подобных ситуациях состоит в их предельно формальном подходе к выполнению подобного морального долга. К участию в похоронах дальнего родственника их побуждает обычно не чувство, а лишь расчетливое стремление поступать «как принято», «как положено», так, чтобы не преступить существующих правил поведения и не подвергнуться всеобщему осуждению. В сущности, как отмечают японские исследователи, на похоронные и свадебные церемонии родственники собираются зачастую не столько по зову души, сколько потому, что в подобных церемониях, как им думается, «нельзя не участвовать» [590] Там же, с. 224–225. Любопытную информацию на этот счет содержит опубликованная 29 октября 1983 г. в газете «Асахи ивнинг ньюс» статья американского японоведа Говарда Лаззарини, в которой повествуется, как его жена-японка бросила на весь воскресный день и его, и их восьмимесячного ребенка и находилась шесть часов в пути, включая четыре часа езды поездом, лишь для того, чтобы на десять минут появиться на похоронах бабушки мужа ее сестры, которую она видела мельком всего один раз в жизни. Автор статьи с досадой пишет о тщетности своих попыток отговорить жену от этого «совершенно ненужного», с его точки зрения, путешествия и цитирует при этом доводы жены, которые сводились к следующему: «Если я не появлюсь на похоронах, то свекровь и свекор сестры используют мое отсутствие против меня в случае, если у меня возникнут в будущем какие-либо затруднения. В Японии не может быть оправданий отсутствия на похоронах». Не без юмора сообщает автор далее, как в тот же вечер по возвращении жены домой ее сестра, а также муж и свекор сестры стали досаждать звонками по междугородному телефону с нудными заявлениями о своей благодарности и ему, и его жене за то, что последняя побывала на упомянутых похоронах. «Теперь я могу сказать, — пишет Лаззарини, — что жизнь в Японии — это непрерывный процесс выполнения символических актов, продиктованных обычаями и традициями, утратившими ныне всякий внутренний смысл». .

Тот же формализм наблюдается и при обмене подарками. В современной Японии родственникам, особенно дальним, не требуется самим приносить свои подарки друг другу: заказанные ими торты, фрукты, коробки с мылом, духи и тому подобные подношения доставляются обычно на дом по заказу торговыми фирмами.

И еще одна особенность общения японцев с родственниками — это постоянное соизмерение их положения в системе родственных связей со своим собственным и соответственное исчисление по общепринятым стандартам надлежащей суммы затраты денег, времени и энергии на контакты с тем или иным родственником. «Предположим, — пишут Камико и Масуда, — что однажды вы получаете извещение о смерти не столь близкого родственника. При таких обстоятельствах вы должны сразу же мысленно установить в своем сознании степень родственной близости умершего, определить его „ранг“ и в зависимости от этого выделить надлежащую денежную сумму. Так же вы поступаете и в случае празднования свадьбы. В ходе обследования, проведенного одним банком среди жен-домохозяек, внимание было обращено на то, как и на основе чего определяют они „ранг“ родственников. Обследование обнаружило, что денежный подарок в связи с присутствием на званом банкете в тех случаях, когда устроителями банкета были брат или сестра, покупался на сумму в 50 тыс. иен, если это были племянник или племянница, выделялось 30 тыс. иен, а если это были дальние родственники, а также сослуживцы, друзья или люди, оказавшие в свое время одолжение, то выделялось 10 тыс. иен» [591] Там же, с. 225–226. . Во взаимоотношениях с родственниками японцам чуждо малейшее стремление к оригинальности или к индивидуальности в выражении своего внимания: чем шаблоннее проявляется это внимание, тем лучше — тем спокойнее и приятнее все это и для принимающей стороны.

В существующих нормах взаимоотношений между японцами-родственниками проявляется еще одна любопытная отличительная черта, а именно: меньшая, чем в большинстве других стран, теплота и привязанность друг к другу родных братьев и сестер. Японские социологи объясняют это тем, что с давних пор лишь старшие сыновья оставались наследниками отчего дома, в то время как остальные сыновья должны были после женитьбы покидать дом и устраивать свою жизнь самостоятельно. Дочерям же вообще приходилось по выходе замуж вживаться в другую семью, предавая забвению свой отчий дом. Все это, по мнению японских социологов, и привело в Японии к большей, чем за рубежом, отчужденности в отношениях между братьями и сестрами, к притуплению у них чувств кровной близости и солидарности. Отношениям братьев и сестер в Японии присущи чаще всего не сердечность и доверительность, а деловая сухость и вежливый формализм, проявлением которого является подмена общих дел и задушевных бесед регулярным обменом, зачастую заочным, праздничными подарками, поздравительными открытками, приветственными телефонными звонками и т. д. [592] Там же, с. 229.