Моисей Наппельбаум - От ремесла к искусству

И всего печальнее, что эту красивость, а по сути дела пошлость, такая фотография распространяет повсеместно, способствуя утверждению мещанского представления о красоте, портит вкусы людей. Неискушенный потребитель привыкает верить в «красоту» антихудожественного ремесла, «фотокарточки» воспитывают у него дурной вкус до тех нор, пока он не становится культурнее и не освобождается от пут навязанной ему псевдоэстетики. Вместо с тем желание «выйти красивым» свойственно каждому, кто приходит в фотографию сниматься. В дореволюционное время иные заказчицы смотрели на меня чуть ли не как на личного врага, если, по их мнению, они на портрете менее красивы, чем в жизни. Современные советские люди строже и объективнее относятся к работе фотопортретиста, что говорит о более высоком уровне культуры. И тем не менее красота — одно из необходимых условий портрета. Стремление, чтобы портрет доставил эстетическое наслаждение, закономерно присуще не только заказчику, но и автору. Весь вопрос в том, что подразумевать под понятием красоты.

В «Портрете» Н. В. Гоголя хозяин, который пришел выселять из квартиры за долги бедного художника Чарткова, жалуется квартальному: «...вот комнату рисует. Добро бы уже взял комнату прибранную, опрятную, а он вон как нарисовал ее со всем сором и дрязгом, какой ни валялся».

Так где же красота — в том ли, чтобы изобразить неприбранную комнату, или сначала надо убрать ее, а потом уже писать?

Не мне, разумеется, решать подобные вопросы эстетики. Проблема прекрасного — дело науки, разрабатывающей современную советскую эстетику, в которую входят проблемы и красоты, и характерности, и обобщения. Я поделюсь лишь с читателем своими личными размышлениями о красоте в фотопортрете.

Прежде всего, мне думается, надо сделать разграничение между красотой лица и красотой снимка. Меня, например, никогда не влекло стремление теми или иными способами сделать красивым лицо заказчика, но было время, когда я увлекался красотой портрета в целом, при этом броской, показной красотой бликов и линий, контрастов и пятен, другими словами, формально-эстетической стороной изображения. Мной руководило искреннее побуждение доставить зрителю эстетическое удовлетворение. Но с годами я пришел к выводу, что манерность, изощренность приемов искусственны и фальшивы, что в этих случаях преобладает красивость, а не красота. И самое главное, что в фотоизображении важнее всего человеческое лицо. А в этом лице самое дорогое — правдивость переживаний, правда характера.

Постепенно пришло понимание и той истины, что эстетические и этические идеалы — это единое целое, и как бы ни были правильны, гармоничны в своих пропорциях, строги по своим линиям черты лица, но если оно не озарено красотой внутренней, не отмечено своеобразием, то не удастся создать истинной красоты в портрете. И, наоборот, если на лицо видны следы напряженной работы мысли, творческого вдохновения, если в нем есть жизнь, игра чувств, на нем написаны благородство и человечность, — оно привлекательно, значительно, даже если неправильны его черты.

Самое трудное и вместе с тем самое увлекательное дело для нас, фотографов, у кого работа над портретом длится относительно весьма короткий срок, — это улавливать то или иное типическое переживание. Когда удаётся это сделать, портрет обретает и эстетическое и эмоциональное звучание. За долгие годы моей жизни мне приходилось, фотографируя людей, наблюдать самые различные их душевные состояния.

Приходят в фотографию молодожены, вокруг них атмосфера счастья, влюбленности. Заражаешься их настроением, возникает ощущение подъёма, праздника, и на портрете отражается состояние приподнятости. Вряд ли фотохудожник, который постоянно сохраняет состояние стороннего наблюдателя, выгадывает. Мне кажется, что необходимо не только подметить переживания модели, но и самому проникнуться ими. В моей практике бывали случаи, когда настроение снимающихся не только не передавалось мне, но даже по тем или иным причинам вызывало протест, раздражало. И, к собственному удивлению, портреты получались разоблачительными, сатирическими. Бывало и так: приходит человек — горькие складки у рта, хмурый, не разговоришь его, узнаешь о его огорчениях, проникнешь в его печаль, и, независимо от того, красиво или бесцветно на первый взгляд его лицо, портрет приобретает силу эмоционального воздействия. А разве не самое ценное, когда произведение захватывает зрителя воплощенными в нём мыслями и чувствами? Мне думается, это и есть красота в фотографии.

В фотографии было принято делить все лица на фотогеничные и нефотогеничные. Приступая к съемке, фотограф в первую очередь выяснял, в какой мере фотогенично лицо, которое он должен снять.

Что такое фотогеничность? Вот простой пример. Перед аппаратом женщина: круглое лицо, маленький нос, мелкие черты лица, небольшие глаза, светлые брови и ресницы — не фотогенично. Может получиться так, как рисуют дети: кружок, а внутри кружка две точки и черточка.

В одном из дореволюционных «руководств» давались такие советы: «Не следует стесняться откровенно сообщать фотографу о тех маленьких недостатках на своем лице и в своей фигуре, которые желательно скрыть. Фотограф в этом случае, как адвокат или врач, обязан сохранить тайну, которую ему доверили» 40.

Нет нужды говорить, как курьезно звучат в наши дни эти слова. А что если в этих самых «маленьких недостатках» ярче всего проявляется особенность человека, его индивидуальность? Придайте курносому носу классическую форму — лицо будет красивее, но человек перестанет быть самим собой. Да, наконец, в лице существует гармоническое сочетание всех черт, переделайте ту или иную черту — нарушатся все пропорции.

Но как же быть, однако, с той «нефотогеничной моделью, о которой я только что говорил? Представьте себе, что в жизни некрасивое лицо этой женщины окрашено яркими красками, которые фотопластинка не воспринимает, что его украшает легкая, располагающая улыбка, маленькие глаза горят, в них светится ум, любопытство к жизни, доброжелательность, на голове у нее копна светлых волос... Лицо привлекает игрой чувств, мимикой, необъяснимым очарованием женственности. Но все это не может передать аппарат, если пользоваться им механически. Здесь-то и начинается мастерство фотографа, его творчество.

Его дело найти такой ракурс и освещение, которые, не изменив очертаний лица, уловят его выразительность. Задача фотографа вызвать улыбку, которая придаст обаятельность модели, создать настроение, способное оживить эти в застывшем виде некрасивые черты, отыскать позу, соответствующую душевному складу оригинала.