Юлия Дягилева - Неизвестные байки старого Петербурга

В мае 1899 года на невские берега прибыл известный английский спортсмен-пловец мистер Лоо. Всеобщее признание он получил, когда сумел «без особых приспособлений» переплыть пролив Ла-Манш. И теперь питерская публика с нетерпением ожидала от «героя-бритта» новых подвигов.

Ходили слухи, что «могучее дитя туманного Альбиона», несмотря на плохую погоду, собирается форсировать Неву в ее самом широком месте, возле Троицкого моста. А после того как в прессе появилось сообщение, что в планы г-на Лоо входит пересечь воды Финского залива от Ораниенбаума до Кронштадта, он окончательно превратился в самую популярную фигуру наступающего сезона. Сам же англичанин был чрезвычайно недоволен таким пристальным вниманием к своей персоне. Старательно избегал светских визитов, тренировки проводил в малолюдных местах и, что самое любопытное, самолично готовил себе еду. И если его нежелание общаться списывали на необходимость сосредоточиться перед серьезным заплывом, то последнее обстоятельство объясняли исключительно потребностью соблюдения какой-то таинственной спортивной диеты. Как-то раз у мистера Лоо спросили, каким образом ему удается преодолевать столь серьезные водные препятствия, не кроется ли его секрет в специальном питании. Пловец ответил, что помимо физической подготовки во время больших заплывов ему очень помогают костюм из непромокаемой ткани и фляга с «согревательным напитком», которую он обязательно привязывает к поясу.

Что же касается еды, то для «изолированного» питания у него были веские причины. Оказалось, что один его французский коллега-пловец уже приезжал демонстрировать свое мастерство в Петербург. Он-то и посоветовал Лоо Северную Венецию как место, где не бывает акул и особых морских волнений. Но все же посоветовал соблюдать определенную осторожность. Сам француз легко переплывал Неву по несколько раз туда и обратно, пока какой-то местный купец-барочник не вздумал потягаться с заезжим молодцом. Ежедневно в течение недели между ними устраивались соревнования, в которых первенство неизменно оставалось за железными мускулами и здоровыми легкими француза. Купец был в отчаянии, поскольку его знакомые делали на него немалые денежные ставки и страшно досадовали на купцовы неудачи. Тогда коварный русский соперник подкупил лакея в гостинице, где проживал французский спортсмен, а тот подсыпал рекордсмену в чай средство «ослабляющего действия». И лишь благодаря такой махинации нечестная победа была все же одержана, а оконфузившийся на воде галл спешно покинул столицу. Так что собиравшемуся в Россию Лоо француз настоятельно советовал есть и пить все исключительно собственного приготовления, дабы англичанин не получил, как и он, ударной дозы английской соли в чае.

В общем, поездкой мистер Лоо остался доволен, очередной рекорд установил, петербуржцы оказались весьма приятными людьми, а то, что перед отъездом стянули драгоценный гидрокостюм, — так это ничего, оно и в Англии случается.

Больше ста лет назад проживал в Петербурге один коллекционер. Его страстью было собирательство докторских рецептов. Он считал такое коллекционирование очень интересным, поскольку любой индивидуальный написанный от руки рецепт был уникален сам по себе. За 10 лет ему удалось набрать 6743 рецепта. Впрочем, собирал он не все подряд, а с большим разбором. В его обширной коллекции помимо современных хранились рецепты, выписанные европейскими врачами XVII века, предписания японских, китайских и австралийских медиков. Поиск новых экземпляров он вел через знакомых и музеи. Но самым эффективным способом было отправиться в интересующую его страну и дать в местных газетах соответствующее объявление о «выгодной» скупке рецептов.

Как-то раз, решив пополнить коллекцию восточных рецептов, он отправился в Китай, где с ним произошел поразительный случай. Как всегда, по прибытии он сообщил в прессе о цели своего приезда, но, к его великому удивлению, на призыв никто не откликнулся. Питерский коллекционер не учел, что китайцы — народ бережливый, к бумаге относятся с великим уважением, а написанное на ней и вовсе почитают за реликвию. Поэтому желающих добровольно расстаться с драгоценными письменами не нашлось. Тогда собиратель решил лично отправиться на прием к китайскому врачу, чтобы тот выписал ему рецепт. Выбрав эскулапа подревнее, в надежде заполучить какой-нибудь нетрадиционный рецепт, он пошел к нему за вожделенной бумагой. Каково же было его удивление, когда врачеватель сообщил ему, что обнаружил у него серьезный недуг, лечение которого на протяжении суток потребует полного физического бездействия. Несмотря на оказываемое сопротивление, пациент был накрепко привязан к кровати, и в течение 24 часов ему попеременно ставили то иголки, то какие-то примочки или просто пристально смотрели. Когда его наконец отпустили и выдали столь желанный рецепт, прежней коллекционерской радости он почему-то не ощущал. Правда, при этом чувствовал себя несравненно лучше и с удовольствием заплатил «за труды».

С тех пор интерес к коллекционированию у него постепенно начал исчезать. Вернувшись домой, он нашел человека, сумевшего перевести предписания китайского врача. Оказалось, что собиратель рецептов был успешно излечен от болезни под названием «страсть к накопительству», которая, по мнению китайского доктора, являлась серьезным душевным недугом.

Рецепт из Китая стал последней жемчужиной редкой коллекции, которую утративший к ней всякий интерес собиратель отдал какому-то музею, где она благополучно и пропала.

В конце XIX века в Петербурге появилась мода украшать свои гостиные всевозможными музейными редкостями. В столице постоянно проводились аукционы, все время продавались какие-то раритеты. Каждый внезапно разбогатевший купчик стремился приобрести что-нибудь эдакое, дабы прихвастнуть перед гостями.

Потому ничего не было удивительного в том, что увлекшийся древностями купец Елизаров приобрел, будучи в заграничном вояже… настоящую египетскую мумию. Как ни убеждали его в том, что на всех покойниках из страны пирамид лежит проклятие и связываться с ними не стоит, купец был непреклонен. «Желаю, — говорил он, — гостей своих удивить да напугать».

Уже возвращаясь в Россию, купец в первый раз призадумался над тем, что ему сказали про «древность египетскую». Поезд, на котором он ехал, ломался через каждый час, а в конце концов сошел с рельсов, едва не погубив всех пассажиров. Пока в панике собирали вещи, искали экипаж, какие-то неизвестные воришки умыкнули почти весь багаж путешественника, оставив ему лишь мумию. С трудом добрались до гостиницы. Но и тут неприятности не перестали преследовать купца: мало того что гостиница оказалась грязной и для жизни богатея непригодной, так и слуга Парамошка, прежде державший себя в строгости, перебрал с напитками в местном трактире. В пьяной потасовке его «изрядно повредили», так что передвигаться самостоятельно, а уж тем более за хозяином своим ухаживать он был совершенно не в состоянии.