Владимир Колесов - Древняя Русь: наследие в слове. Бытие и быт

Древнерусские переводные тексты определение богатъ соотносят с греческими словами εχόντως ‘обладающий’, ευτυχής ‘счастливый, преуспевающий’, κτημα ‘ценность, сокровище’ (Менандр, Пчела и др.). Возможны и варианты. В древнерусском переводе «Пчелы» есть выражение «славу и богатьство», а в «Мериле Праведном» по Новгородской «Кормчей» 1282 г. оно передается как «славу и вазнь» (т. е. удачу — при греч. ευτυχία). Богатство — это удача. «Луче малое имание с правдою, нежели мъногое богатьство бес правды» (Пчела, 48) — в болгарской редакции имѣниа, но в греческом тексте γεννήματα ‘порождение; натура, характер’. Речь идет о даровании. При переводе с латинского в XII в. слово богатьство соотносится с лат. spolium ‘военная добыча, трофей’ или вообще ‘награбленное’, а богатьствие — с лат. stipendium ‘солдатское жалованье’ или ‘дань, налог’; выражение «въ богатьствѣ рая» соответствует лат. in deliciis paradisi ‘в райском наслаждении’ (Соболевский, 1910, с. 56). Это выражение переведено на древнечешский, в котором bohatstvie понимается как имущество вообще, почему и отличается от древнерусского, в котором речь идет скорее о духовно личном изобилии, о даровании идеального характера.

Выражения вроде «богатый милостью и благый щедротами», съ богатеством и добрыими дѣлы» (Иларион, 195а, 195б), «богатъ и добръ душею» (Александрия, 42), «богатии и славнии» (Жит. Авр. Смол., 23) «распространи Богъ землю свою богатествомъ и славою» (Жит. Ал. Невск., 8), «о глубина богатьства и силы и разума» (Печ. патерик, 15) и мн. др. — показывают, что нерасчлененное значение ‘обильно наделенный’ какими-то идеальными качествами является основным в этом слове. Когда в Житии Авраамия Смоленского говорится, что Бог «подасть богатнодождь» (Жит. Авр. Смол., 15), ясно, что только так Бог и может одарять — обильно, в высших степенях силы, славы и духа: «неции высоци, или богати...» (Кн. закон., 85). Богатство всегда много, безчисленое, бесконечно, и числа не бѣ, бесконечно есть богатьство благодать (Ипат. лет., 275; Флавий, 206; Пчела, 95).

Идея «сокровенности» всякого богатства также присутствует во многих средневековых текстах: «И идохъ, радуяся, яко нѣкако скровище богатьства нося, — говорит игумен Даниил, — идохъ въ келию свою радуяся великою радостию — обогатився благодатию божиею» (Игум. Даниил, 139). В текстах Иоанна Экзарха богатьство — то, что закопано, спрятано, «отдано Богу» (золото, драгоценности), но это всегда именно ценности (πλουτος); в переводе «Златоструя» (Златоструй, 178г) богатьство — θεσαυρός ‘сокровище’. В афоризмах «Изборника» 1073 г. «богатьство некрадомо» — вечная жизнь, которая принадлежит тебе лично, а в Житии Мстислава говорится, наоборот, что никакими ценностями князь не обладал, «срѣбра въ руцѣ свои и злата не приимаше, зане не любляше богатьства» (Жит. Мстислава, 53б). Общее, что объединяет представление о богатстве идеальном и вещном, — это убеждение в необходимости со-держать его в тайне как сокровище.

Богатство всегда свое, это благо-дать, снизошедшая на тебя лично; говорят о «богатествѣ своемъ», «в руку твоеюесть богатество» и т. д. «За праведное богатьство Богъ не гнѣвается на нас», — утверждает в 1281 г. Серапион Владимирский (Серапион, с. 9).

В «Киево-Печерском патерике» представлены все оттенки «богатства». Прежде всего, это «духовное богатьство» (Печ. патерик, 145), которого нельзя «окрасти». Богатства всегда много (там же, 142) — это основной его признак; богатство бесчисленно (там же, 144), всякое богатство и есть «обилие» (там же, 166), оно принадлежит именно тебе («собѣ»), а будучи украденным (извлеченным из «съкровища»), уже богатством не является (там же, 121) — это «истощенное богатьство» (там же, 162). Богатству противопоставлены нищета и убожество, но связано с силой и властью (там же, 143); это именно (драго)ценности, поскольку перечисляются в общем ряду с другими ценностями: «грады и села, богатьство и домы...» (там же, 92). Богатство от Бога, тогда как «діаволъ не възможе того богатьства имѣниемъ прельстити» (там же, 162). Противопоставление идеального богатства и материального имения (приобретения, а не данного Богом) нередко в ранних текстах. Некто «уязвенъ бывъ от діавола и мнѣвъ приобрѣсти богатство» (там же, 12) — просчитался, поскольку богатство — от Бога, богатство не приобретают, а получают.

Столь же выразительные оттенки смысла слова богатьство находим и в других средневековых текстах.

«Повесть временных лет» под 1051 г. (Лавр. лет., 54) говорит о средствах, собранных для построения храма в Киево-Печерском монастыре, употребляя при этом слово богатьство. Князь Святослав похваляется своим богатством («бещисленое множсьво злато и сребро и паволока»), но монахи Киево-Печерского монастыря на это «рѣша: Се ни въ что же есть, се бо лежитъ мертво, сего суть кметье (воины) луче» (там же, 66об.). Одно дело — собранные для дела дружинники, и совсем иное — мертвое сокровище, а не орудие для получения новых богатств.

В более поздних источниках богатство понимается как имущество, вообще как всякие материальные ценности, которые можно отчуждать в свою пользу. Связано это с влиянием переводных текстов, в которых встречаются прямые глоссы: «Мамонѣ рекше богатство» (Амартол, 207). Оригинальные русские тексты только с начала XV в. связывают с этим словом значение ‘богатство; владение материальными ценностями’. В «Житии Сергия Радонежского» Епифаний Премудрый говорит об отце святого, Кирилле, который «богатством многымъ изобилуя», — это написано в 1418 г.

Итак, благо — то, что поддерживает жизнь, но когда это существительное стало собирательным обозначением Бога, подателя жизни и благ, идея «богатства» стала передаваться с помощью слова, выражавшего то же «благо» в более слабой, материально земной степени: добро, или даже — жизнь.

Все другие слова, обозначавшие богатство, имели конкретное значение и были связаны с обозначением пищи, еды.

Первое из них — обилье. «Аще убо добрѣ живущи во обильи» (Пандекты, 300) — в болгарской версии перевода употреблено слово гобзование, которому в древнерусском может соответствовать и слово изобилье: «Понеже когда множьство вещии примемъ и изобилье — не можемъ себе удержати» (там же, 293). Сопоставление двух редакций этого важного в отношении нравственности текста подтверждает, что изобилие — это богатство: «Многа буди добродѣтель — изобиленъ будеть огнь (в человеке) (Пандекты, 202об. — в болгарском тексте богатенъ ). Изобилие — это прежде всего доброденьствие (там же, 300об.), т. е. безмятежная жизнь. Так древнерусский переводчик понимает «богатство», в греческом тексте выраженное словом с общим значением ‘имущество’.