Тимур Атнашев - «Особый путь»: от идеологии к методу [Сборник]

Мы упоминали употребление Медведевым этого слова, заимствованного у западноевропейских левых. Процитируем одного из долгожителей и столпов советской официальной историографии с 1950‐х годов И. И. Минца, который в 1987 году заявил, что, хотя периодизация перехода в мировой истории от капитализма к социализму представляет некоторые методологические сложности, одно можно утверждать наверняка: «Мы предлагаем всему миру альтернативу, выход из того тупика, в который заводит человечество империализм» [Основные этапы 1987: 77].

Первое подробное исследование взлета и некоторых аспектов упадка сектора методологии истории Института истории можно найти в: [Markwick 1994].

Ср. риторические вопросы Б. Можаева и его прямое указание на авторитет «американского»: «Но действительно ли не было альтернативы? А как же кооперация и НЭП Ленина, введенные „всерьез и надолго“? Не было ли это альтернативой? Даже американец С. Коэн заметил это и начал свою книгу о Бухарине предисловием о „Бухарине и идее альтернативы сталинизму“» [Davies 1989: 36]. Также см.: [Юнге 2003: 191–192].

Дискуссия оставалась несвободной, потому что после дела Нины Андреевой в политбюро Горбачев открыто осудил безусловную защиту советских культов, и, по крайней мере в 1988 году, это способствовало исторической критике с использованием административных средств и с учетом иерархии. Но общая вера интеллигенции в свободный научный анализ фактов и законов в любом случае делала слепое отстаивание культов прошлого затруднительным: в последующие годы «коммунистический консерватизм» не нашел никакого теоретического выражения. Это означает, что в 1980‐х годах официальная позднесоветская идеология была интеллектуально и политически беззащитна. Не было буквально никого, кто обосновал бы ее фактами или аргументами помимо культов.

Это не значит, что условность и специфика текущей политической ситуации в СССР не учитывалась интеллектуалами, однако этот уровень анализа не имел общего языка, поэтому говорить о нем сложно. Сочинения Клямкина, А. Миграняна и А. Проханова сочетали в себе историософскую миссию и попытки найти новый язык политического анализа с учетом интересов ключевых политических фигур и их сторонников, СМИ, идеологических дебатов, общественного мнения и политических объединений. «Век XX и мир» представил на своих страницах большое число нестандартных мнений и аналитических подходов, подлив масла в интеллектуальный «огонь». Однако революцию совершили две газеты, «Коммерсант» и «Независимая газета», которые начали выходить в 1990 году.

Его исследование экономической мысли перестройки представляется очень стимулирующим: [Zweynert 2006].

Разумеется, изначальный марксистский взгляд (включая взгляды самого Ленина) на способность России стать социалистической страной в 1910‐х годах был намного менее оптимистичным и более неоднозначным. См.: [Kołakowski 1978; Walicki 1997].

Яркие исключения среди влиятельных тогда публицистов можно сосчитать на пальцах: они не были близки к руководству и были преимущественно экономистами (или работали в экономических научно-исследовательских институтах) — Лариса Пияшева, Василий Селюнин, Игорь Клямкин.

ГАРФ. Ф. 10063. Оп. 1. Ед. хр. 190. Л. 2.

Статья и замысел сборника относятся к самому началу 2000‐х годов.

Подробнее см.: [Борусяк 2010].

В более общем социологическом плане см.: [Дубин 2000].

Но в той же логике анализа можно развернуть и знаменитые тютчевские формулы: «Умом Россию не понять...», «Не поймет и не заметит...».

Характерно, что значимость фигуры Сталина для большинства россиян еще и сегодня определяется, кроме связи с победой в войне, сохраняющейся таинственностью образа вождя (формулировку «мы еще не знаем всей правды о Сталине» респонденты отмечают даже чаще, чем отсылку к роли Сталина в победе) — см.: [Мифологизация 2008: 78].

Ю. А. Левада в другом проблемном развороте подчеркивает, что привычное (консервативное, инертное) в России не исключает экстраординарного (авантюристического, мечтательного), а подразумевает его: «На особого русского человека <...> в свое время возлагали надежды отечественные консерваторы. Но на особого русского человека <...> уповали и все отечественные социалисты <...>. При смене содержания и обоснования идеологем воспроизводилась модель противопоставления „нашего человека“ чуждым („западным“) образцам» [Левада 2006: 313].

Из работ последнего времени см. статьи автора: [Дубин 2008; 2009].

Пользуюсь выражением поэта Михаила Айзенберга, которое было введено им, конечно, в совершенно ином смысле и дало название книге его стихов: [Айзенберг 2008].

См.: Вестник общественного мнения. 2009. № 2 (100). С. 62.

Объяснение подъема мифологии исключительности-исключенности и, соответственно, всплеска отторжения чужого, антиамериканизма, ксенофобии и т. п. на протяжении 1990‐х лишь тяготами перестройки и реформ, обеднением и возросшей тревожностью, неуверенностью, растерянностью населения отчасти верны, но явно недостаточны. Более чем 80-процентная поддержка массами антигрузинских действий и риторики российской власти в дни кавказской войны 2008 года, включая подчеркнутые, очень сильные, значимые как для власти, так и для массы антиамериканские моменты этой риторики, имела место в условиях максимальной — на протяжении всех советских и постсоветских десятилетий — удовлетворенности населения своим настоящим материальным положением и возросшей уверенности в будущем.

На первостепенное внимание новой власти нулевых годов к символическим аспектам интеграции целого и саморепрезентации населению, причем с опорой именно на символы советского государства (гимн и т. п.), населением воспринятые и поддержанные, сразу же обратил внимание Ю. А. Левада. Это стало стимулом к его работе над статьей «Люди и символы: Символические структуры в общественном мнении» [Левада 2001].

В частности, на обсуждении исходных тезисов автора по данной теме на конференции в Стокгольме (июль 2010 года) такие доводы выдвигал Анатоль Ливен.

Подробнее см.: [Паин 2010].

Kocka J . Nach dem Ende des Sonderweges: Zur Tragfähigkeit eines Konzepts // Doppelte Zeitgeschichte: Deutsch-deutsche Beziehungen 1945–1990 / Hg. von A. Bauerkämper et al. Bonn: Verlag J. H. W. Dietz Nachf., 1998. S. 364–375. © Verlag J. H. W. Dietz Nachf

Ср. в целом: [Haupt, Kocka 1996: 9–45]. Понятие «Königsweg» принадлежит Хансу-Ульриху Велеру.