Array Сборник статей - Псевдонимы русского зарубежья. Материалы и исследования

Кем же был «Илья Мономахов»? Это остается загадкой по сей день. Хотя несколько версий у автора настоящей статьи на этот счет есть, однако, избегая спекуляций и преждевременных выводов, оставим это для будущих статей по данной тематике.

На самом деле у этого человека было не два, а четыре общеизвестных имени. Сергей Алексеевич Соколов (1878–1936) был сыном московского нотариуса и присяжного поверенного и сам вместе с братом Павлом тоже пошел по юридической части. «18 лет окончил гимназию. 22 лет окончил Московский университет по юридическому факультету. Года 2–3 занимался адвокатской деятельностью, которую потом постепенно фактически оставил для литературной» [552]. Адвокатская и всякая прочая деловая активность проходила под его природной фамилией. То же самое относится и к раннему этапу деятельности политической: «Много занимался политической и общественной деятельностью, и партийно, и как гласный Московского Губ[ернского] Земства, каковым состоит с 1903 года по настоящее время» [553].

Литературная же деятельность развивалась под двумя другими именами. Одно из них не употреблялось в печати, но в частном общении было широко известно, да и сам он нередко подписывал письма просто – «Гриф». Скажем, в хорошо сохраненных адресатом письмах его к Сологубу примерно в половине случаев он ставит под текстом именно это прозвище. В остальных сначала он С. Соколов, потом С. (или Сергей) Кречетов – имя, под которым выступал на страницах печати. Об этой стороне его деятельности сказано в той же автобиографии: «В 1903 году основал руководимое им и теперь издательство “Гриф”, которое наряду со своим старейшим собратом к-вом “Скорпион” сыграло значительную роль в установлении и развитии новой литературной школы в России. В 1905 году был редактором художественно-литерат[урного] журнала “Искусство”. В 1906 году принимал большое участие в основании журнала “Золотое Руно” и первую половину года был его литературным редактором. В 1906–1907 году был редактором ежемесячного журнала “Перевал”, органа анархического индивидуализма. Редактировал ряд Альманахов, литературные отделы в нескольких московских прогрессивных газетах. Участвовал и участвует в различных журналах и газетах. Выпустил 2 книги стихов. Первая из них “Алая книга” (1907 год) была конфискована, и автор подвергся крупному штрафу и заключению» [554].

Как и многих других, к практической деятельности в сфере политики его подвигла революция 1905 года. В октябре 1905 г. он пишет В. Ф. Ходасевичу, с которым тогда дружил, совершенно недвусмысленное письмо, рассказывающее о битве с черносотенцами с оружием в руках. Конечно, в письме могут быть различные преувеличения, но вряд ли можно сомневаться, что в дни, предшествовавшие московскому вооруженному восстанию, Кречетов стоял на стороне революции. Однако в сами эти декабрьские дни он в качестве литератора принимает на себя должность заведующего литературным отделом журнала «Золотое руно», редактор которого Н. П. Рябушинский был явным монархистом. Сам он свою позицию описал так: «Считая программу К. – Д. очередной политической ступенью, года 2–3 был в партии К. – Д. и принимал деятельное участие в партийной работе. Осенью 1907 года вышел из состава партии, находя, что она утрачивает оппозиционную яркость» [555].

Однако каким-то хитроумным образом членство в кадетской партии уживалось в его сознании с явно анархической ориентацией упомянутого выше журнала «Перевал». Затевая его, он писал Ф. Сологубу: «Осенью намерен организовать серию сборников […], где Политика (не злободневная, более отрешенная) шла бы рядом с Искусством. […] Очень рассчитываю на Вас. Вы – один из немногих, кто способен творить песни, которые – призывный клич – для минуты, произведения искусства – для поколений» [556].

Вряд ли можно сомневаться, что предисловие к первому номеру «Перевала» было написано самим Соколовым. И в нем читаем вполне радикальные фразы: «Стихийно-вулканический процесс всколыхнул русскую жизнь до самых ее глубин, и в бешеном натиске все ее творческие силы, ломая и подтачивая преграды, грудью пролагают себе дорогу. […] Как в области статей общественного содержания, так и в других областях, мы не станем ставить себе никаких запретных границ. Для своей деятельности мы намечаем себе лишь одни рамки, – те самые, без которых немыслимо служение творческому принципу. Вне этих рамок оставляем мы все, что – от деспотизма. Итак, да будет наша деятельность проникнута началом свободы. На путях свободы хотим мы идти до конца. И пусть будет наш троякий девиз таков: Радикализм философский, эстетический, социальный!» [557]

Еще в конце 1906 г. его настроение довольно безапелляционно связывалось с политическим радикализмом, о чем он писал Г. И. Чулкову: «Помыслите для будущего о сокрушительной статье против “Весов”. Что бы сказали Вы о статейке на тему о Деспотизме и его масках, где было бы развито (и проиллюстрировано конкретно) то положение, что нередко иные органы под маской чистого Искусства скрывают “чистое” черносотенство. Этим последним теперь пахнет очень сильно в “Весах”. С. А. Поляков недавно в заседании Литерат[урной] комиссии Лит[ературно] – Худ[ожественного] кружка, возражая мне при обсуждении приглашаемых лекторов, не постеснялся заявить, бия себя руками в грудь, что он желал бы пригласить Грингмута. Один из ближайших участников “Скорпиона” Семенов (говорят, некогда радикал) открыто называет себя членом Союза активной борьбы с Революцией, а некий Садовский, паж Брюсова и его подголосок, прочтя I № “Перевала” и ознакомившись с его красным духом, письменно уведомил нас, что, прочтя I №, он просит вычеркнуть его из списка сотрудников. Вообще карты выясняются все более и более, и обнаруживается с несомненностью, кто что таил в смысле политическом за маской чистого искусства. “Перевал” оказался великолепным пробным камнем» [558].

Однако довольно скоро он перестал активно вмешиваться в политику. «Перевал» выходил только год и осенью 1907 г. прекратился. Соколов попытался стать деловым человеком и принимал участие не только в литературных предприятиях, которые могли бы приносить доход, но и в более серьезных делах. «За несколько лет до Вел[икой] войны адвокатуру практически оставил. Избрал себе деятельность по проведению железнодорожных концессий и постройке новых железн[ых] дорог. Состоял секретарем и участником различных банковых синдикатов и учредительских групп по разным железнодор[ожным] проектам. Перед войной был директором правления Копорской жел[езной] дороги. Управлял своим имением […], – дачною местностью “Малаховка” по Каз[анской] ж[елезной] дор[оге]» [559].