Array Сборник статей - Псевдонимы русского зарубежья. Материалы и исследования

Газета «Посл[едние] нов[ости]», позволяющая себе по всякому поводу и без повода личные выпады по адресу сотрудников всех других газет, вынуждает время от времени своих противников к резким ответам. Опровержений «П[оследние] н[овости]» никогда не печатает.

Злоупотребляя псевдонимами для брани и для травли, газета претендует на безнаказанность и на неприкосновенность ее псевдонимов. Признавая за писателями и журналистами право пользования псевдонимом, мы будем бороться с злоупотреблением этим правом, будем и впредь срывать маски с тех, кто из-за прикрытия псевдонима делает вылазки личного характера, как это имело место в случае г. Кулишера.

Что же касается обращения к Союзу журналистов, то г. Милюкову ли, принципиально отменившему в своей газете право опровержений за лицами оклеветанными им, говорить о чистоте литературных нравов?

Я никогда не мог понять пристрастия некоторых литераторов (и наших, и не наших) к псевдонимам.

На мой взгляд, это какое-то чудачество.

– Зачем человеку кличка, если у него есть имя, доставшееся от родителей. И зачем писателю прятаться за какую-то чужую спину, хотя бы только воображаемую?

– Разве мы делаем бесчестное дело?

Некоторые любители берут даже по два и по три псевдонима, хотя ни один не может толком ответить на вопрос:

– Что нам скрывать и от кого скрывать, и зачем скрывать?

Есть только два случая, когда псевдоним кажется мне уместным и законным:

– Если фамилия человека смешна и неприлична (мало ли какие прозвища бывали на Руси: иной фамилии и выговорить нельзя при дамах).

– Если фамилия человека опозорена его предками.

Но все остальное положительно от лукавого.

Я знаю, впрочем, что псевдонимы берутся часто смолоду и по легкомыслию. Помню, например, как в русской провинции делались литераторы с псевдонимами.

Сначала молодой человек держит экзамен за шесть классов гимназии и, конечно, не выдерживает.

Потом молодой человек держит за четыре класса и, если тоже не выдерживает, то поступает в газету и выбирает себе пышный псевдоним:

– «Марк Аврелий», «Тарквиний Гордый», «Теофраст Ренодо» и т. д.

К сожалению, редакторы допускали эту смешную безвкусицу, и я знаю только один случай, когда редактор категорически запретил и Марка Аврелия и Тарквиния Гордого, да и то лишь потому, что Аврелий в публичном месте подрался с Тарквинием, и дело двух римских императоров поплыло к мировому.

Очень любят псевдонимы и французы. Недавно я читал, что какой-то французский литератор (очевидно, очень молодой человек) пожелал называться «Вольтером» и даже «закрепил» за собой этот псевдоним в «хронике общества писателей».

Напрасно молодому человеку разъясняли, что выбранный им псевдоним в свое время был уже использован г. Аруэ и что чужие прозвища даже на конских заводах не принято заимствовать. Так, если какая-нибудь лошадь прославилась под именем «Гальтимора» или «Гладиатора», то вновь родившихся жеребят уже не называют этими прославленными именами (считается неприлично).

Но г. Вольтер Второй лошадиные образцы не считает для себя обязательными и – кто знает? – может быть, появится еще и Вольтер Третий и Вольтер Четвертый. Хорошо, если гг. Вольтеры поссорятся между собой, по примеру русских Марка Аврелия и Тарквиния Гордого, и редакторы перестанут печатать все «вольтеровское», во избежание насмешек. Ну, а если нет, то, конечно, тогда к Вольтеру привыкнут читатели, и у французов будет два писателя одноименных:

– Вольтер умный и Вольтер другой.

Меня часто спрашивают о происхождении моего псевдонима.

Действительно – почему вдруг «Тэффи»? Что за собачья кличка? Недаром в России многие из читателей «Русского слова» давали это имя своим фоксам и левреткам.

Почему русская женщина подписывает свои произведения каким-то англизированным словом?

Уже если захотела взять псевдоним, так можно было выбрать что-нибудь более звонкое или, по крайней мере, с налетом идейности, как Максим Горький, Демьян Бедный, Скиталец. Это все намеки на некие поэтические страдания и располагает к себе читателя.

Кроме того, женщины-писательницы часто выбирают себе мужской псевдоним. Это очень умно и осторожно. К дамам принято относиться с легкой усмешечкой и даже недоверием.

– И где это она понахваталась?

– Это, наверно, за нее муж пишет.

Была писательница Марко Вовчок, талантливая романистка и общественная деятельница, подписывалась «Вергежский», талантливая поэтесса подписывает свои критические статьи «Антон Крайний». Все это, повторяю, имеет свой raison d’être. Умно и красиво. Но – «Тэффи» – что за ерунда?

Так вот, хочу честно объяснить, как это все произошло.

Происхождение этого дикого имени относится к первым шагам моей литературной деятельности. Я тогда только что напечатала два-три стихотворения, подписанные моим настоящим именем, и написала одноактную пьеску, а как надо поступить, чтобы эта пьеска попала на сцену, я совершенно не знала. Все кругом говорили, что это абсолютно невозможно, что нужно иметь связи в театральном мире и нужно иметь крупное литературное имя, иначе пьеску не только не поставят, но никогда и не прочтут.

– Ну кому из директоров театра охота читать всякую дребедень, когда уже написан «Гамлет» и «Ревизор»? А тем более дамскую стряпню!

Вот тут я и призадумалась.

Прятаться за мужской псевдоним не хотелось. Малодушно и трусливо. Лучше выбрать что-нибудь непонятное, ни то ни се.

Но – что?

Нужно такое имя, которое принесло бы счастье. Лучше всего имя какого-нибудь дурака – дураки всегда счастливые.

За дураками, конечно, дело не стало. Я их знавала в большом количестве. Но уж если выбирать, то что-нибудь отменное. И тут вспомнился мне один дурак, действительно отменный и вдобавок такой, которому везло, значит, самой судьбой за идеального дурака признанный.

Звали его Степан, а домашние называли его Стеффи. Отбросив из деликатности первую букву (чтобы дурак не зазнался), я решила подписать пьеску свою «Тэффи» и, будь что будет, послала ее прямо в дирекцию Суворинского театра. Никому ни о чем не рассказывала, потому что уверена была в провале моего предприятия.

Прошло месяца два. О пьеске своей я почти забыла и из всего затем сделала только назидательный вывод, что не всегда и дураки приносят счастье.

И вот читаю как-то «Новое время» и вижу нечто.

«Принята к постановке в Малом театре одноактная пьеса Тэффи “Женский вопрос”».