Ольга Муравьева - Как воспитывали русского дворянина. Опыт знаменитых семей России – современным родителям

Это создавало свои сложности в такой далекой от изучения иностранных языков сфере, как религиозное образование и воспитание. Несмотря на то, что в числе домашних учителей были и православные священники, их влияние на дворянских детей оказывалось, как правило, незначительным. Не в последнюю очередь это было вызвано тем, что дети плохо владели родным языком.

Тетка М. Д. Бутурлина объясняла свой переход в католичество тем, что «она недостаточно знала русский язык, чтобы объясняться на нем с русским своим духовником». В этой шутке, по мнению мемуариста, была «большая доля правды». Здесь тоже бывали свои исключения, например, В. А. Соллогуб считал себя многим обязанным протоиерею Кочетову, который учил его в детстве закону Божьему. Но для большей части русской аристократии был характерен определенный космополитизм в вопросах религии, связанный с общей ее ориентацией на Западную Европу. В начале XIX в. «в большинстве семейств высшего общества обеих столиц наставниками детей были французские аббаты. <���…> Почти не принято было в обществе звать их по их фамилиям, а только по фамилии тех, у которых они проживали, например, l’abbe des Divoff, l’abbe des Rasoumoffsky» («аббат Дивова, аббат Разумовского»). Огромной популярностью пользовались в России иезуитские пансионы, в особенности петербургский пансион при церкви Св. Екатерины.

Пушкинская няня Арина Родионовна, по свидетельству сестры поэта, была «настоящею представительницей русских нянь; мастерски говорила сказки, знала народные поверья и сыпала пословицами, поговорками». От няни и маленькой девочки «под-няни» впервые услышал Юрий Арнольд «разные русские простонародные сказки и песни, и на них-то и вырос». Вспоминал и Михаил Бутурлин, как в детской они вместе с горничными девушками распевали народные шуточные песни. Во многом именно эти детские впечатления и привязанности лежали в основе искренней любви повзрослевших «барчуков» к своей родной стране. Непосредственное чувство поддерживалось и идеологией русского дворянства, всегда считавшего своим долгом честно служить царю и Отечеству.

Первые годы жизни ребенок находился на попечении няни. Приблизительно с семи лет воспитанием ребенка занимались гувернеры и гувернантки, непременно иностранцы, в большинстве своем французы: «Сперва Madame за ним ходила, / Потом Monsieur ее сменил». Разумеется, дети и говорили, и учились только по-французски». Эту традицию не нарушила даже война с французами 1812 г., напротив: «Редкий был тогда дом, в котором не встречался бы пленный француз: иметь у себя «своего» француза, это установилось тогда само собою для каждого «порядочного дома». И у нас, следовательно, оказался «свой» француз, которого возвели в должность m-r le gouverneur des fils de la famille» (воспитатель сыновей — франц .) — вспоминал Ю. Арнольд.

В домашнем образовании детей важнейшую роль играла семья. Во-первых, в большинстве культурных дворянских семей были прекрасные библиотеки. Не принуждая детей к учебе, родители, как правило, поощряли их чтение. Даже родители Пушкина, мало занимавшиеся своими детьми, «читали им вслух занимательные книги. Отец в особенности мастерски читывал им Мольера», вспоминала сестра поэта. Литературы, предназначенной специально для детей, было не так много, хотя уже издавались адаптированные народные сказки, сборники стихов и рассказов для детей, большей частью нравоучительного характера, такие как: «Подарок детям на 1827 год»; «Нравственные примеры или собрание маленьких повестей для удовольствия и наставления детей»; «Повести для образования сердца и разума»; «Подарок детям на святую Пасху 1830 года. Разговоры в пользу воспитания». Существовал и альманах «Детский цветник», издаваемый Б. Федоровым, и ежемесячный журнал «Детский Музеум», содержавший сведения по биологии, географии и истории.

В начале XIX в. подобной литературы было еще меньше, и уровень ее, видимо, решительно не устраивал просвещенных родителей.

В иных случаях взрослые, из лучших намерений, навязывали детям вовсе не подходящие для них книги. А. О. Смирнова-Россет вспоминала о неудачной попытке своего отчима приобщить детей к знаниям: «На беду он купил толстую книгу, которая называлась «Энциклопедия для детей». Эта энциклопедия сделалась предметом нашей антипатии и мучения. Нам никто ничего не толковал, и энциклопедия, которая, по мнению Ивана Карловича, заключала неисчерпаемый запас знаний, оставалась для нас мертвой буквой». В большинстве же дворянских семей особого внимания детскому чтению не уделялось, и любознательные дети рано начинали читать «взрослые» книги. Саша Пушкин, который в девять лет уже читал Плутарха и Гомера, а затем принялся за сочинения французских писателей и философов XVIII в. из отцовской библиотеки, разумеется, случай исключительный; но широкие возможности и свобода, предоставленная ребенку дома в выборе книг, — явление достаточно характерное.

Помимо бесчисленной «родни» в любом семейном доме постоянно бывали друзья и знакомые. Гостиная дворянского дома часто походила на светский салон, разве что атмосфера в ней была более интимной.

«…Родительский дом был одним из самых гостеприимных, — вспоминал П. А. Вяземский. — Гости его принадлежали более или менее к разряду людей образованных и разговорчивых в смысле и значении разговора дельного, просвещенного и приятного. <���…> Такие дома были практическою и дополнительною школою для молодежи. В этой атмосфере было много образовательной жизни и силы…».