Робин ван ден Аккер - Метамодернизм. Историчность, Аффект и Глубина после постмодернизма

Важно, что Хатчеон также официально закрепила термин «постпостмодернизм», которым она условно обозначила пустующее место в теории культуры и социальной философии. Однако то, что условно стало известно под этим зонтичным термином (множественные концепции, претендующие на новый язык описания нашего времени), существовало, как было сказано выше, и до того. Так, на протяжении десятилетия, с 1997 и по 2007 год, британские художники и иные авторы писали манифесты, упраздняющие постмодерн и возвращающие искусству его, казалось бы, утраченную трансцендентальность, искренность и духовность. Так было создано несколько манифестов – неомодернизма (как минимум два), стакизма, ремодернизма, офф-модернизма и интентизма (Denning, 2007; Childish, Thomson, 2015a; Childish, Thomson, 2015b; Bayrakti, Durand, Norwood-Witts, 2000; Boym, 2017; Pelossi, 2008). Новые же ярлыки, которые по задумке авторов вытесняли (или должны были вытеснить) «постмодерн», появлялись уже в 1980-е и далее: ультрамодернизм, гипермодернизм, трансмодернизм, сверхмодернизм, неомодернизм (в плане социальной теории, а не искусства) (Александер, 2013; Оже, 2017; Cook, Kroker, 1986; Kroker, Kroker, 1988; Augé, 1992; Magda, 2004). До похоронных и прощальных слов Хатчеон свои претензии на новую эстетическую теорию высказал, например, немецкий эстетик Рауль Эшельман (Eshelman, 2008). Сам же термин «постпостмодернизм» был актуален с середины 1990-х (Ритцер, 2002; Turner, 1995) и использовался даже в России (Маньковская, 1999). И все же именно Хатчеон, можно утверждать, закрепила его как зонтичный термин и, в принципе, как явление в гуманитарной науке.

Итак, после того как Хатчеон объявила о конкурсе на новый язык описания современной культуры, появились такие концепции постпостмодернизма, как автомодернизм, диджимодернизм, реновализм, альтермодернизм, авторская концепция американского культуролога Джеффри Нилона, которую не следует путать с более широким термином – постпостмодернизм (Nealon, 2012). Наконец, едва ли не последним в этом ряду всевозможных префиксов оказался метамодернизм, после него появился лишь кос-модернизм, превратившийся в итоге в планетаризм (Moraru, 2011; Moraru, 2015). Отдельно стоит упомянуть, что и русские ученые пытаются придумывать различные варианты постпостмодернизма [4] Я уже описывал другие версии постпостмодернизма. Желающие могут посмотреть: Павлов А.В. 2018b; Ерохина Ю.В., Павлов А.В. 2019; Павлов А.В. 2019a; Павлов А.В. 2019b; Павлов А.В. 2019c; Павлов А.В. 2019d. . Главный вывод, который мы должны сделать из всего этого, состоит в том, что метамодернизм не является исключительной альтернативой постмодернизму, но представляет собой один из множества вариантов амбициозных концепций актуальной нам культуры. То, что отличает метамодернизм от конкурентов, во-первых, это, что его все еще используют (что очень важно), во-вторых, сами авторы пока что его не забросили и стараются развивать, о чем говорит настоящее издание, в-третьих, слово, как мы уже увидели, в самом деле на слуху. Одним словом, многие из тех, кто слышал о том, что на смену постмодерну идет что-то иное, думает, что это метамодернизм. Доказательством этому служат те же мемы, которые можно встретить в Рунете. Но если кто-то так считал, он должен отдавать себе отчет в том, что метамодернизм стоит на плечах иных авторских концепций – как постмодернизма, так и постпостмодернизма.

Вместе с тем следует признать, что именно метамодернизм оказался популярным хотя бы в русскоязычном пространстве. Это касается не только мемов, пабликов и политических передач Дмитрия Киселева. Так, существует целый сайт с одноименным названием, в рамках которого отечественные авторы пытаются развивать теорию. Впрочем, создается такое ощущение, что они в своих намерениях ушли слишком далеко и то немногое, что осталось от оригинальной концепции, это только ярлык. Но и это не все. Сегодня термин встречается даже в академических текстах (Сербинская, 2017; Энгстрём, 2018; Гусельцева, 2018). Его используют по прямому назначению – как язык описания тех тенденций в эстетике, о которых сами авторы термина могли не слышать. Обратим внимание, что в русскоязычной академии термин начал приживаться совсем недавно, и есть вероятность, что его будут использовать более активно. Хотя гарантий тут никто не даст. Другое дело, что популярность данной концепции вовсе не означает ее высокое качество в плане содержания и то, что она лучше многих других. Она не учитывает многих феноменов и тенденций социальной и культурной сферы, а также ее теоретические основания являются во многом шаткими, что мы и обсудим в дальнейшем.

Итак, в рамках общего движения постпостмодернизма метамодернизм возник одним из последних, и, кажется, префикс «мета» оставался единственной незанятой приставкой, которую можно было использовать в качестве альтернативы многочисленным альтернативам постмодернизма. Авторы отмечают, что начали разрабатывать концепцию в 2008 году, а уже в 2010-м появилась статья, можно сказать, впоследствии ставшая весьма популярной для всех противников условного «постмодерна» (Вермюлен, ван ден Аккер, 2015; Vermeulen, van den Akker, 2010). С тех пор авторы высказались на тему еще несколько раз, пытаясь развить теорию и уточнить позиции (Vermeulen, van den Akker, 2015b), иногда отвечая на критику (Вермюлен, ван ден Аккер, 2016; Vermeulen, van den Akker, 2015a), пока наконец не вышла в свет настоящая книга, которая должна подтвердить живучесть и актуальность метамодернизма. В чем же суть теории, к которой, как видим, обращаются даже на федеральных каналах? Первоначально ван ден Аккер и Вермюлен делали упор на следующее. Во-первых, метамодернизм – это всегда колебания (осцилляция) между иронией постмодерна и искренностью модерна. Маятник между этими регистрами культурной чувственности постоянно раскачивается и никогда не находится в статике. Во-вторых, метамодернизм – это, разумеется, префикс «мета», что означает сразу три модуса. Для авторов эпистемологически метамодернизм располагается «наряду» с (пост)модернизмом, онтологически «между» постмодернизмом и модернизмом и исторически «после» (пост)модернизма. Авторы также используют слово «между» («metaxy»; в русском переводе – «метаксис»), то есть буквально «бытие между» – термин, который немецко-американский политический философ Эрик Фегелин позаимствовал у Платона. С помощью данных инструментов ван ден Аккер и Вермюлен хотели объяснить неоромантический поворот в искусстве и культуре начала XXI столетия. Можно сказать, это весь теоретический багаж, который авторы концепции накопили к выходу книги в 2017 году.

Но вместо того, чтобы оставить понятие и во многом довольно сырую концепцию, крайне уязвимую для критики, авторы решили продолжить свою борьбу не столько по свержению постмодерна, сколько по утверждению своей версии нового состояния культуры в качестве доминанты. Сделать это, разумеется, очень сложно. Но предлагаемая читателю книга – это определенно новый шаг в направлении реализации интенций метамодернистов. Изменилось ли что к 2017 году? И если да, то что именно? Собственно, авторы пишут практически то же самое, но более искусно. Главное, что прибавляется к концепции, это весомые аргументы, многочисленные ссылки и некоторая последовательность в изложении. Теперь ван ден Аккер и Вермюлен говорят так. Якобы закончившаяся История в том смысле, который вкладывал в данный тезис Фукуяма, не закончилась, и метамодернизм – свидетельство нового поворота Истории. Этот поворот сказывается, прежде всего, в искусстве, но также в политике и экономике. Очень важно, что это 1) не уже известные и хорошо описанные феномены, а 2) тенденции в культуре, которые не могут быть объяснены с помощью теории постмодерна, но 3) эти тенденции характеризуются выше названными колебаниями. Самое главное, теперь авторы теории призывают на помощь концепт британского теоретика литературы Реймонда Уильямса – «структуру чувства». Последнее представляет собой «специфическое свойство социального опыта… исторически отличное от других специфических свойств и позволяющее получить представление о временном периоде или поколении» (Williams, 1977, 131). Далее авторы вновь обращаются к префиксу.