Сергей Глезеров - Модные увлечения блистательного Петербурга. Кумиры. Рекорды. Курьезы

Нелегко пришлось последователям ритмической гимнастики и в России. Курсы Волконского во время Первой мировой войны закрылись, «Листки» перестали выходить. Правда, Волконский продолжал преподавать ритмику во многих театральных студиях и училищах России. После революции он покинул Советскую Россию и обосновался в эмиграции, где снова продолжил дело ритмической гимнастики, занимаясь ею в балетных студиях Матильды Кшесинской и других русских танцовщиц.

Однако в Советской России остались поклонники Далькроза, и в 1920 г. в Петрограде был создан Институт ритма – на основе бывших курсов Волконского (в 1925 г. его присоединили к Институту сценических искусств). В Москве также возник подобный институт. Их сотрудники занимались разработкой вопросов ритма в музыке, движении, слове, производственных процессах и т. д.

В 1924 г. в Ленинграде издали книгу «Э. Жак-Далькроз и его система», в которой система ритмической гимнастики называлась орудием «одного из величайших устремлений революции – к перерождению человека и человечества, к возвращению его к естественной природе». «Только наша революция с ее всечеловеческим размахом и мировым значением способна дать делу Далькроза действенный смысл, как культуре тела и освобождению духа», – говорилось в предисловии к книге, написанном актером и режиссером П.П. Гайдебуровым.

Обложка и иллюстрации книги К. Шторка «Э. Жак-Далькроз и его система» (Л., 1924)

К середине 1920-х гг. с самых высоких трибун ритмику стали обвинять в «буржуазности», ее устранили из школьных программ и заменили «производственной гимнастикой». Меньше чем через полвека ритмическая гимнастика вернулась в нашу страну и вновь стала завоевывать тысячи поклонников. Только теперь она уже называлась по-другому – аэробикой.

Считается, что начало легкой атлетике в Петербурге и вообще в России положил С.-Петербургский кружок любителей спорта, возникший в 1888 г. Впрочем, легкоатлетические состязания устраивались в столице и прежде. Порой они носили полушутливый характер, подобно вошедшему в Петербурге в моду нынче (с 2006 г.) ежегодному женскому забегу на шпильках.

В сентябре 1883 г. на Царскосельском ипподроме происходило любопытное событие, которое организаторы громко назвали «небывалым доселе праздником состязаний». Они особенно упирали на то, что проводился такой праздник впервые и принимали в нем участие исключительно любители, а не спортсмены-профессионалы.

В программу праздника включили состязания на велосипедах, «дамскую скачку», соревнования на «римских колесницах», бег русских скороходов, «народную скачку» и прочее. Что именно «прочее» – в афишах не расшифровывалось, но в прессе сообщали, что публике покажут «бег толстяков». В нем будто бы согласились участвовать три известных «объемистых господина» – самые знаменитые петербургские толстяки: один – ресторатор с Казанской улицы, другой – владелец хорошо знакомой многим колбасной, третий – капельмейстер одного из лучших в столице оркестров.

Обещанный «бег толстяков» вызвал настоящий ажиотаж у публики. Все ждали захватывающего и веселого шоу. Поговаривали, что в одном только толстяке-рестораторе 11 пудов веса (один пуд – 16 кг). «Насколько мне известно, „колбасных дел фабрикант” еще более толст до невозможного, и, как он побежит, представляется крайне любопытным и смешным, – ерничал репортер «Петербургского листка». – Во всяком случае, все три „чемпиона” смело могут рассчитывать быть принятыми членами северо-американского бостонского „клуба толстяков”, в котором призы выдаются не за бег, а за объем, вес, аппетит и способность продолжительнейшего сидения на одном месте».

В назначенный день масса публики, подогреваемой обещаниями увидеть долгожданное супершоу, собралась на состязание. Поезда в Царское Село шли переполненными, ложи и трибуны ипподрома оказались битком набитыми. Организаторы, естественно, были довольны аншлагом.

Поначалу все проходило спокойно. Все номера программы исполнялись в точности и без малейших задержек. Зрителям показали и состязание велосипедистов на двухколесных и трехколесных английских велосипедах, и соревнование русских скороходов, и бег в мешках. После каждого состязания всем победившим участникам сразу же выдавались призы.

Правда, как ехидно замечали острословы, некоторые номера выглядели довольно карикатурно. К примеру, «римские колесницы» были запряжены такими сухопарыми клячами, что их худобе позавидовал бы даже донкихотовский Россинант. Тем не менее публика не роптала, поскольку терпеливо ждала «гвоздя программы» – состязания толстяков. Однако вскоре все номера подошли к концу, и устроители объявили о завершении «праздника состязаний». Цитируем очевидца:

«– Господа, а где же бег толстяков? – раздались возмущенные возгласы зрителей. – Где же толстый ресторатор Кюне, которого нам обещали?

– Толстяков сюда! – кричали в толпе. – Подайте нам толстяков! Где распорядители?»

А распорядителей уже и след простыл. Как они заявили потом, никакого «бега толстяков» и не предполагалось – его придумали, репортеры. Более того, в программе оно вообще не значилось, а потому его и быть не могло. Поэтому с репортеров, обещавших шоу, – весь спрос! Говорили, будто бы добровольно записавшиеся толстяки накануне «праздника состязаний» отказались бежать, поэтому как в афишах, так и в программах это состязание не фигурировало.

Газетчики в долгу не остались: они объявили царскосельский праздник ловкой проделкой мошенников-«прожектеров», завлекших публику обманом. Репортер «Петербургской газеты», который, как говорили, больше других возмущался отсутствием «бега толстяков», вообще написал, что «одураченная публика смотрела нелепое и глупейшее зрелище». Одним словом, яркое спортивное событие превратилось в скандальное шоу. Что там особенного в «народных скачках» и гонках на велосипедах? Толстяков подавай!..

Летом того же 1883 г. на протяжении нескольких недель петербургская публика с интересом наблюдала за небывалыми гастролями англичанина-скорохода мистера Кинга в увеселительном заведении «Крестовский сад». «Для нашей публики такого рода спорт является новинкой, – замечал современник. – А в Нью-Йорке мания на скороходов дошла за последние годы до максимума».