Григорий Брускин - Клокочущая ярость. Революция и контрреволюция в искусстве

Рассчитывают юоновские люди совершенно справедливо на Чудо!

Революционный переворот у нашего художника не только не отменил Чуда, а, напротив, вызвал его.

Рождение «Новой планеты» – результат победы Революции. События, не только изменившего жизнь на Земле, но и взорвавшего космос.

Рождение Нового светила сопровождается библейским эсхатологическим явлением – Воскресением мертвых, по предсказанию апостола Павла, свершающимся в конце истории в мгновение ока.

Концом истории в данном случае явилось не иудейское пришествие Мессии и не христианское Второе явление Христа. А физический феномен – рождение планеты, представленное как давно чаемое мессианское событие.

Потрясенное человечество тянется к новой планете как к обещанному «Третьему небу». Куда можно переселиться и обрести бессмертие.

Новая планета означает смерть Смерти.

«Новую прописку» на Небесах обетованных.

О чьем обетовании идет речь? Библейских пророков? Апостола Павла?

Новые небеса пообещал нам удивительный фантазер – Николай Федорович Федоров.

Современники отмечали феноменальную эрудицию Федорова. Поговаривали, будто бы тот знал все книги в читальном зале Румянцевского музея, где в течение двадцати пяти лет проработал библиотекарем.

Не вызывает сомнения, что Николай Федорович прочел труд раннехристианского апологета Афинагора Афинского «О воскресении мертвых».

Где греческий философ доказывает скептикам, что воскрешение людей для Всевышнего не проблема, ибо Бог не может не знать, куда поступает каждая частица по разрушении тела после смерти, ибо Тот, Кто прежде создания каждой вещи знал природу будущих стихий… и после разрушения человека не может не знать, куда поступила каждая из частиц, которую Он употребил для образования плоти.

Федоровский механизм воскрешения отцов напоминает процесс, описанный Афинагором, только лишь Бога мыслитель заменил человеком и современной ему Наукой.

Материализация духа, поиски невидимых первоэлементов, тайных вибраций молекул, визуализация скрытых волн, таинственной ауры и прочих эманаций тела человека были более чем актуальны в науке XIX века.

В «Философии общего дела» читаем: «…метод воскрешения предков будет состоять в собирании рассеянного праха и в совокуплении его в тела, пользуясь для сего лучистыми образами, или изображениями, оставляемыми волнами от вибраций всякой молекулы, которая когда-либо существовала. Так человечество сумеет воссоздать тела предков, какими они были при жизни».

Люди для автора «Философии общего дела» – атомы, молекулы, волны, частицы. Материал для научного эксперимента.

Сформулированная выше задача – дело исследовательской научно-технической лаборатории.

А как же «бессмертная душа»?

Отсутствует.

В «Философии общего дела» ни разу (!) не употреблено данное словосочетание.

Против чего восстает Николай Федорович?

Согласно философу, человеку надлежит «победить Природу – источник зла, страданий и смерти». То есть «Жизнь-Добро» должна победить «Смерть-Зло». Порядок и Разум возьмут верх над слепым хаосом, случайностью, иррациональностью.

Звучит вполне в духе позитивизма. Хотя прочие рассуждения представляют собой смесь науки и оккультизма.

Миром нужно мудро руководить.

Каким образом?

«Если люди объединятся для „общего дела“ воскрешения, для реального осуществления христианской правды в жизни, если в братском союзе будут бороться против стихийных, иррациональных, смертоносных природных сил, то не будет царства антихриста, конца мира и страшного суда, то человечество непосредственно перейдет в вечную жизнь» [5] Бердяев Н. Истоки и смысл русского коммунизма. Париж, 1955. С. 76. .

Итак, все зависит от желания и активности людей. Типа: «Если бы парни всей земли…»

А кто он такой – федоровский новый воскресший человек?

Философ рассуждает о теле восставших отцов вполне в духе злодея-изобретателя Ротванга из кинофильма Фрица Ланга «Метрополис»: «организм – машина, и… сознание относится к нему, как желчь к печени; соберите машину, и сознание возвратится к ней!»

Федоров называет подобный процесс: «психофизиологической регуляцией».

Для нашего мыслителя человечество (начиная с Адама) во всей его целокупности – одна семья.

Не любовь к Богу, а сакрализация отцов движет философом. Федоровская родственно-отеческая нравственность смахивает на первобытный культ предков. Поклонение умершим – прародителям и сородичам.

Только в данном случае не пращуры магически участвуют в жизни «детей», а, наоборот, потомки «заботятся» об умерших отцах.

И, пользуясь достижениями науки – научной магией, вызывают предков к вечной жизни.

И праведных, и грешных.

Федорову близка идея апокатастасиса христианских богословов Оригена и Григория Нисского – «восстановление всего мира, без всяких исключений, в обо́женое состояние».

Такое впечатление, что коллективный древний пращур заклял нашего философа. Заколдовал. Превратил в почитателя праха. И тот, зомби, всю жизнь страстно проповедовал общее дело восхваления и воскрешения умерших отцов.

Не правда ли, веет древнеегипетским холодком Подземного царства мертвых?

В теории Федорова также чувствуются отсветы «великого деланья».

Средневековые алхимики говорили о достижении физического «бессмертия», которое, впрочем, измерялось тысячью годами. Это так. Далее, согласно ученым мужам, наступает трансформация – возвращение к своему «потерянному», «забытому» состоянию. К первоматерии. К вечному Свету, частицей которого человек изначально был.

У Мирче Элиаде читаем: «…для воскрешения мертвые тела должны быть испытаны Огнем и всеми Видами Страдания, ибо без страдания и смерти нельзя достичь Вечной Жизни. Мучения всегда приводили к смерти. Не было никакой надежды на „воскрешение“ на трансцендентном уровне без предварительной смерти» [6] Элиаде М. Азиатская алхимия. М., 1998. С. 231. .

В сравнении с пресной федоровской литургией, алхимический Opus Magnum , полный метафор, экспрессии, поэзии и страсти, – приключенческий роман.

Средневековые алхимики «спроецировали на Материю инициационную функцию страдания. Благодаря алхимическим операциям, соответствующим „мучениям“, „Смерти“ и „воскрешению“, субстанция изменяется, то есть становится трансцендентной: она обращается в „Золото“. Золото, повторим, является символом бессмертия… Таким образом, алхимическая трансмутация тождественна достижению материей совершенства: в христианских терминах – ее искуплению» [7] Там же. С. 230. .