Сергей Глезеров - Закат блистательного Петербурга. Быт и нравы Северной столицы Серебряного века

Кутузов же не обращал внимания на протесты и, совершенно не церемонясь, шел напролом. В начале лета 1906 года он дал объявление о поиске подрядчиков на возведение постройки. «Кутузов уже хозяйничает здесь, – возмущался обозреватель «Петербургского листка». – Он приказал, с разрешения Управы, вырыть несколько деревьев и грозит уничтожить еще два дерева, украшающие сквер, – дуб и вяз. И их Кутузов покушался было вырыть, но был остановлен городским садовником».

– Все равно они завянут, когда мы будем рыть яму для уборной и обрубим им корни, – заявил Кутузов.

«Однако ведь завянут не только дуб и вяз, завянут и другие огромные столетние деревья, когда им обрубят корни, – продолжал гневаться автор «Петербургского листка». – Если Управа не понимает, что нельзя устраивать уборную под торговлю съестными припасами, то не объяснит ли ей это главное врачебное управление, или, по крайней мере, городская санитарная комиссия!»

В середине июля 1916 года тысячи обитателей Петрограда стали свидетелями грандиозного пожара на Неве, когда за считаные часы сгорел временный деревянный Дворцовый мост. Он соединял Сенатскую площадь и Университетскую набережную и существовал на период строительства постоянного Дворцового моста. Многие не без основания полагали, что с пожаром моста не все так просто, как казалось на первый взгляд. Кое-кому в городе гибель этой переправы была позарез выгодна…

За месяц до рокового пожара состоялось общее заседание присутствия Петроградской городской управы, на котором приняли решение после скорого открытия постоянного Дворцового моста разобрать временную переправу и использовать ее части для устройства пешеходных мостков и зимних спусков к Неве. Правда, существовал еще один вариант использования, на котором настаивали охтинские обыватели: перекинуть мост от Смольного на Охту.

Таким образом, охтинцы получили бы еще одну переправу через Неву, в дополнение к существующему уже мосту Петра Великого (Большеохтинскому). Его установка дала бы возможность окончательно избавить охтинцев от «пароходного налога» в пользу щитовского и финляндского пароходств, ежедневно перевозивших по 10–15 тысяч пассажиров с одного берега Невы на другой.

В погоне за наживой пароходовладельцы уже совершенно не заботились о безопасности: при допустимой вместимости парохода в 180 человек на борт принималось не менее пятисот. С каждого человека взималось как минимум две копейки. В итоге за день сумма получалась весьма приличная по тем временам.

Поэтому охтинцы, мечтавшие покончить с всевластием пароходовладельцев, направили в Городское управление коллективное ходатайство с требованием пересмотреть вопрос о судьбе временного Дворцового моста. Очевидно, вероятность положительного решения вопроса была весьма велика, и владельцы перевоза через Неву забеспокоились: им грозила перспектива потерять огромную прибыль. И тут, как нельзя кстати, тот самый деревянный мост, который мог положить конец всевластию пароходовладельцев, в одночасье сгорел. Согласитесь, слишком много роковых совпадений и случайностей…

Весть о пожаре временного Дворцового моста с быстротой молнии разнеслась по Петрограду около шести часов вечера 11 июля 1916 года. На каланчах взвились два зловещих красных флага, требовавшие прибытия почти всех наличных пожарных сил и пожарных пароходов.

Как оказалось, пожар на мосту заметили не сразу, а только тогда, когда он уже охватил средний плашкоут. На мосту началась паника: пешеходы бросились к берегу, а сторожа из будок, вместо того чтобы тушить огонь, стали спасать свой скарб. Когда подоспели пожарные из Казанской части, бóльшая часть моста уже полыхала. Пока же подъезжали другие пожарные команды, огонь разрушил скрепы середины моста, и плашкоуты, охваченные огнем, поплыли по Неве.

Наплавной Дворцовый мост. Фото начала ХХ в.

Переправа раскололась на три части, устремившиеся по течению реки тремя огненными кострами. Один из них навалился на рыболовную сойму, стоявшую на якоре возле Английской набережной. Сойма загорелась, а находившийся на ней рабочий в надежде спастись бросился в воду. Ему не повезло – он утонул.

Другие костры приближались к громадному каравану судов, стоявшему ниже Николаевского (ныне Благовещенского) моста. На помощь пожарных прибыло 30 буксирных пароходов. Благодаря им бóльшую часть барж с хлебом, дровами и рыбой, а также пароходы, стоявшие на якорях, удалось спасти. Огонь уничтожил только три баржи и три парусных рыбачьих лодки.

Центр города оказался парализованным. Громадные толпы народа, привлеченные редким зрелищем пожара на Неве, запрудили Исаакиевскую площадь, Александровский сад и набережные Невы. Чтобы держать ситуацию под контролем, градоначальник князь Оболенский вызвал усиленные воинские части. Кстати, кроме градоначальника за действиями пожарников наблюдали министр внутренних дел и председатель Государственной думы, а брандмайор давал им подробные объяснения о ходе битвы с огненной стихией.

Наплавной Дворцовый мост. Фото начала ХХ в.

– писала спустя пару дней «Петроградская газета».

По свежим следам специалисты пришли к заключению, что причиной пожара стала искра из трубы парохода, проходившего под мостом. Старый, пропитанный смолой мост оказался богатой пищей для огня. Правда, как уже говорилось, многих такое объяснение не устраивало. В городе носились слухи о том, что пожар не являлся случайностью. Однако подтверждений поджога не было.

Характерные мысли, облеченные в форму шутливых виршей, появились на страницах той же «Петроградской газеты»:

Взяточничество и казнокрадство, процветавшие в начале прошлого века в Петербургском городском управлении, охватило практически все его сферы. Не являлось исключением и строительное дело. К примеру, в феврале 1911 года за вопиющие злоупотребления при ремонте набережных Крюкова канала год тюремного заключения «заработал» инженер Евгений Вейнберг. Как выяснилось, деньги, выделявшиеся из городской казны на ремонт канала, уходили… в никуда, зато наверх шли постоянные бодрые отчеты о проделанных строительных работах.