Николай Анциферов - Петербург Пушкина

Эта царская «милость» глубоко оскорбила Пушкина. Он писал жене о том чувстве унижения, которое испытал, получив этот придворный чин. Письмо было перлюстрировано, и его содержание сообщено царю. Пушкин записал в дневнике:

«Государю неугодно было, что о своем камер-юнкерстве отзывался я не с умилением и благодарностию. Но я могу быть подданным, даже рабом, но холопом и шутом не буду и у царя небесного». [68] А. С. Пушкин, Т. VIII, стр. 50. (Примеч. авт.)

Пушкин всячески уклонялся от посещений дворца.

«Говорят, что мы (т. е. камер-юнкеры. — Н. А.) будем ходить попарно, как институтки… Ни за какие благополучия! [69] Там же. Т. X, стр. 472. (Примеч. авт.) » [70] Из письма Пушкина жене от 17 апреля 1834 г.

Поэт демонстративно отсутствовал на церемонии присяги наследнику, на торжестве открытия Александровской колонны («Александрийского столпа»); он уклонился и от посещения бала в доме Нарышкиных, где должен был быть «весь Петербург».

«Но я был в народе, и передо мной весь город проехал в каретах», [71] Из письма Пушкина жене от 30 апреля 1834 г.

писал Пушкин жене. И далее:

«Надеюсь не быть ни на одном празднике. Одна мне и есть выгода от отсутствия твоего, что не обязан на балах дремать…» [72] Из письма Пушкина жене от 12 мая I834 г.

И еще через несколько дней:

«В свете не бываю; от фрака отвык». [73] Из письма Пушкина жене (около 29 мая 1834 г.).

И в дневник он заносит:

«Праздников будет на полмиллиона. Что скажет народ, умирающий с голода?» [74] Там же. Т. VIII, стр. 40. (Примеч. авт.)

Поэт стремится к углубленной работе в архивах. В нем все ярче разгорается интерес к родной истории и в особенности к народным восстаниям. О Степане Разине он писал еще в Михайловском. Теперь Пушкин занят Пугачевым. Он готовится к путешествию в Оренбургский край в поисках следов восстания. Пушкин радуется, что его библиотека « растет и теснится », [75] Там же. он хочет в Михайловском на Савкиной горе устроить филиал своей библиотеки. [76] Об этом Пушкин писал П. А. Осиповой в письме от 29 июня 1831 г. Пушкина влечет уединение Михайловского или Болдина; там его вновь посетит вдохновенье, там он переживет вновь то состояние, о котором поэт писал:

Пушкин пишет владелице Тригорского:

«Петербург совершенно не по мне, ни мои вкусы, ни мои средства не могут к нему приспособиться!» [77] А. С. Пушкин. Т. X, стр. 845. (Примеч. авт.)

Домом поэта становится Летний сад:

«Я вставши от сна иду туда в халате и туфлях. После обеда сплю в нем, читаю и пишу; я в нем дома». [78] Там же, стр. 490. (Примеч. авт.)

Быть может, липы Летнего сада и уединение чем-то напоминали ему сады Михайловского и Болдина.

Пушкин продолжает посещать те салоны, в которых бывал в конце 1820-х годов. Теперь он связан с салоном А. О. Смирновой (урожденной Россет). Эта маленькая женщина, похожая на цыганку, отличалась « живым умом, образованностью и отзывчивостью ». [79] Неточная цитата характеристики А. О. Смирновой-Россет, приведенной в примечаниях Л. В. Крестовой в кн.: Смирнова А. О. Записки, дневники, воспоминания, письма. М., 1929. С. 363. В ее « фрейлинской келье » на четвертом этаже Зимнего дворца встречались Пушкин, Гоголь, Жуковский. Здесь Пушкин рассказывал о кишиневской ссылке, о скитаниях по степям Бессарабии, о цыганских таборах, о своем любимом Михайловском. По возвращении из Болдина здесь он читал свои «Маленькие трагедии». Здесь же он слушал гоголевские повести «Миргород». (После чтения «Тараса Бульбы» Пушкин, по словам А. О. Смирновой, сказал:

«Это эпопея, в которой можно было бы найти материал для прекрасной драмы». [80] Записки А. О. Смирновой: (Из записных книжек 1826–1845 гг.). Спб., 1895. Ч. 1. С. 235. Издание представляет собой литературную мистификацию: это не публикация подлинных записок А. О. Смирновой, а сочинение ее дочери О. Н. Смирновой, лишь отчасти основанное на рассказах матери (подробнее об этом см. у Л. В. Крестовой в книге, указанной в примеч. 61).

Возможно, что именно здесь Пушкин подал Гоголю идею «Ревизора».)

Популярность великого поэта все росла. Начинающие писатели преклонялись перед ним, старались подражать ему. Юный И. С. Тургенев, в те годы увлекавшийся опытами в области поэзии, писал о своем впечатлении от мимолетных встреч в Петербурге с Пушкиным:

«Войдя в переднюю квартиры Петра Александровича, [81] П. А. Плетнев, ректор университета, проживал на Фонтанке в Екатерининском институте. (Примеч. авт.) я столкнулся с человеком среднего роста, который уже надел шинель и шляпу и, прощаясь с хозяином, звучным голосом воскликнул: «Да! да! Хороши наши министры! Нечего сказать!» — засмеялся и вышел. Я успел только разглядеть его белые зубы и живые, быстрые глаза [82] И. С. Тургенев. Полн. собр. соч., т. XII, стр. 8, изд. 1898. (Примеч. авт.) ». [83] Тургенев И. С. Литературные и житейские воспоминания (гл. 1. Литературный вечер у П. А. Плетнева).

Лишь позднее Тургенев узнал, что этот неизвестный человек, презрительно отозвавшийся о министрах, был чтимый им поэт.

«Пушкин был в ту эпоху для меня, как и для многих моих сверстников, чем-то вроде полубога». [84] Там же.

Последний раз Тургенев видел Пушкина незадолго до его гибели в доме В. В. Энгельгардта.

«Он стоял у двери, опираясь на косяк, и, скрестив руки на широкой груди, с недовольным видом посматривал кругом. Помню его смуглое, небольшое лицо, его африканские губы, оскал белых, крупных зубов, висячие бакенбарды, темные желчные глаза под высоким лбом почти без бровей — и кудрявые волосы…» [85] И. С. Тургенев. Полн. собр. соч., т. XII, стр. 9. (Примеч. авт.)

Именно таким запечатлел поэта художник Линев. То было изображение Пушкина, задыхавшегося в тисках двора, отразившее его тогдашнее душевное состояние. Его прошение об отставке вызвало крайнее неудовольствие царя, как проявление «неблагодарности».

Несмотря на подавленное настроение, кипучая анергия Пушкина не иссякала. Он решил осуществить старый план — издавать журнал. Пушкин хотел противопоставить продажному триумвирату петербургской журналистики: Сенковскому, Гречу и Булгарину — новый орган передовой литературы. Он хотел « очищать русскую литературу [86] А. С. Пушкин. Т. X, стр. 577. (Примеч. авт.) », [87] Из письма Пушкина жене от 6 мая 1836 г. хотя и сознавал, что на стороне его литературных врагов будет находиться жандармское III отделение. Самое название журнала — «Современник» — подчеркивало его прогрессивное направление. Пушкин привлек к журналу наиболее выдающихся писателей, в том числе Гоголя. Он хотел привлечь и Белинского. Через своего московского друга П. В. Нащокина Пушкин послал ему в мае 1836 года экземпляр «Современника»: