Николай Анциферов - Быль и миф Петербурга

Так, подражая библейскому языку, описал Новгородский летописец первую попытку шведов основать город — страж для великого водного пути из Руси. Местность долго сохранила память о Ландскроне. Спустя полтораста лет, в документах встречается это наименование для определения этой местности. В 1500 году здесь помещалось сельцо Усть Охта в 18 дворов. Казалось, что берега Невы закреплены за Россией. Но понятие России за эти годы совершенно видоизменилось. В 1475 году пал Великий Новгород, его купечество было разгромлено, а вместе с ним пали и те торговые отношения, которые связывали Русь с Западом. Московия проложила новые пути, воспользовавшись случайным посещением устья Северной Двины английского судна капитана Ченслера, [22] Ченслер Ричард (ум. 1556) — английский мореплаватель; в поисках северо-восточного прохода в Азию достиг устья Северной Двины, попал в Московию и был принят Иоанном Грозным; оставил записки о Московском государстве. {комм. сост.} заплывшего сюда 1553 г. во время поисков северного водного пути в Азию.

Борьба Иоанна Грозного за балтийские города в случае удачного завершения должна была вернуть дельте Невы утраченное значение. Разгром московских войск Стефаном Баторием [23] Стефан Баторий (1533–1586) — польский король, возглавивший польское войско во время Ливонской войны (1558–1583). {комм. сост.} привел к миру 1583 г., который отрезал Московию от Балтийского моря. (За шведами остались города Ям, Копорье и Корела). В смутное время на месте средневековой Ландскроны была основана новая крепость Ниенсканц (по-немецки Ниеншанц), что означает «Невское укрепление». Столбовский мир (1617 г.) [24] Столбовский мир России и Швеции был заключен 27 февраля 1617 г. в деревне Столбово (близ Тихвина); Швеция возвратила Новгород и Старую Руссу, а территория от Корелы до Нарвы отошла Швеции. {комм. сост.} закрепил за шведами финское побережье от Нарвы до Корелы. Во время русско-шведской войны (1656-59) русские временно овладели Ниеншанцом, но по миру должны были вернуть Швеции.

Вековой спор русских со шведами был решен в знаменательную эпоху великого перелома России в начале XVIII века.

Продолжатель политики грозного царя, Петр Великий, конечно, был прекрасно осведомлен о значении устья Невы и мысль об основании здесь города-крепости должна была созреть в его уме задолго до начала Северной войны.

Это понимал Петр, понимали руководители русской политики, понимали и во вражеском стане. Нельзя было создать из онемеченных прибалтийских провинций прочной базы для России. Нужна была новая земля, свободная от крепких и цепких чужеземных традиций. Полу-русская окраина Швеции была несравненно более подходящей базой для создания нового города. Он возникает не как преемник Новгорода в конце великого водного пути из нескольких бедных деревушек, превратившихся в торговое поселение. [26] Точка зрения Немирова. {прим. авт.} Он возникает не как преемник Новгорода… поселение… Точка зрения Немирова — описка; ср. у Г. А. Немирова: «Великий Новгород был главным предместником Петербурга» (Указ. соч. С. 5). {комм. сост.} Можно сказать с уверенностью, если бы здесь были только топи блат и тьма лесов, — все равно Москва, победив Швецию, должна была бы создать здесь свою твердыню и, вместе с тем, главный порт Российского государства, чего бы это ей ни стоило.

Труднее определить, когда созрел план создании новой северной столицы. Можно думать, что идея ее созрела у Петра еще до основания Петербурга. Вспомним его нелюбовь к Москве. Там Петр пережил много страшных минут, там встречал он наиболее упорное сопротивление своим реформам. Старая столица, объединительница русской земли, была опорой старины. Может быть еще во время путешествия заграницу Петр, знакомясь с городами Запада, в особенности с теми, где много воды, что было так любо ему, возмечтал о создании новой столицы, своего города, который явился бы выразителем обновленной России. Конечно, это только гипотеза, которая сможет сделаться научно установленным фактом лишь после того, как будет найдено непреложное свидетельство о подобной мечте Петра. Но трудно надеяться на такую находку. Весьма возможно, что эту мысль великий реформатор лелеял в тайне. Но психологическую возможность ее опровергнуть трудно, настолько она естественно могла появиться. Итак можно допустить, что у этого царя, « в котором была сосредоточена энергия и жестокость конвента 93 года и революционная сила его » (Герцен), [27] « в котором была сосредоточена… революционная сила его » — из очерка А. И. Герцена «Москва и Петербург» (1842). {комм. сост.} должна была созреть мысль о новой столице, на им самим покоренной земле, которую бы он мог создать но своему вкусу, где он заложит свои традиции и которой откроет новый период русской истории. [28] В революционные эпохи, связанные с ломкою быта, в эпохи больших социальных катастроф перенесение столицы достаточно естественно. Вспомним великого фараона-реформатора Аменготепа IV (XVIII династии), который стремился ввести единобожие и объявил войну старой религии, тесно связанной со всем социальным строем и бытом Египта. Аменготеп IV покинул старые Фивы и в центре империи основал новый город Яхт-Атон, куда перенес столицу. В новой столице было все устроено по новому. {прим. авт.} Аменготеп IV — египетский фараон (1419–1400 до н. э.); ввел государственный культ бога Атона, создав новую столицу — Ахетатон (совр. городище Эль-Амарна). {комм. сост.} Не перенести же столицу в Ригу, Ревель или Нарву, где крепки свои традиции, где многочисленное и прочно обосновавшееся нерусское население? Конечно, нет. Конечно, это неподходящее место для обновленной России. Для вина нового нужны и меха новые.

Вспомним Константина Великого, [29] Константин Великий I (ок. 285–337) — римский император с 306 г. {комм. сост.} не побоявшегося, проводя свои реформы, перенести столицу из «Вечного города» в свой Константинополь, на месте маленькой Византии.

Но для того, чтобы основать столицу на брегах Невы, нужно было сломить мощь Швеции, переживавшей в это время период расцвета.

Северная столица могла быть создана только в городе стратегически сильном, и вместе с тем, с большими экономическими перспективами. Великая река, струящаяся перед нами в своих гранитных берегах, подсказывает мысль о торговых выгодах лежащей перед нами местности. Дельта и виднеющийся в морской дали остров Котлин, [30] В старину Котлинг. {прим. авт.} лежащий, как страж, у устья, могут быть хорошо использованы стратегически.