Эрик Дэвис - Техногнозис: миф, магия и мистицизм в информационную эпоху

Принимая во внимание иллюзии и бедствия, этих щедрых спонсоров мистического мышления, можно задать законный вопрос: не будет ли лучше попросту завершить критическую и эмпирическую задачу, поставленную Фрейдом, Ницше и вашим верным слугой, который является всего лишь очередным научным редукционистом. Простой ответ состоит в том, что мы на это неспособны. Человеческие общества не могут больше заглушать призыв к духовному поиску, точно так же как они не смогли подавить силу Эроса. Мы одержимы жаждой смысла и связности, которая подавлялась веками скептической философии, кондового материализма и во все большей степени нигилистической культуры, и эта жажда вызывает к жизни целый пестрый карнавал новых религиозных движений: льстивых гуру нью-эйджа и пятидесятников, буддистов-экзистенциалистов и теологов освобождения, психоделических язычников-рейверов и угрюмых глубинных экологов. Даже почтение к космосу, рожденное научной фантастикой и снимками телескопа «Хаббл», взывает к тому, чтобы наше «я» стало еще глубже, еще ярче, еще могущественней.

Несмотря на то что я, конечно же, надеюсь, что «Техногнозис» сможет помочь сделать эти все еще зачаточные искания более мудрыми, я еще больше заинтересован в понимании того, как техномистические идеи и практики работают. Поэтому я даже закрою глаза на их разнообразные и весьма значительные «ошибки». Трезвые голоса будут появляться на протяжении моей книги подобно хору скептиков, но моей первейшей целью остаются образы духовности и то, как они мутируют перед лицом меняющихся технологий. Знаменитое замечание Уильяма Гибсона относительно новых технологий — о том, что улица находит собственное применение вещам, — относится и к тому, что многие искатели называют «путем». Как мы увидим по ходу книги, духовное воображение использует информационную технологию для собственных целей. В этом смысле технологии коммуникации всегда, по крайней мере в потенции, сакральные технологии просто потому, что идеи и опыты сакрального всегда были содержанием человеческой коммуникации.

Приспосабливая и пересматривая коммуникационные технологии, духовное воображение человека часто заимствует символы и ритуалы у используемого технического средства коммуникации: иероглифического письма, печатной книги, онлайновых баз данных. Пересматривая технологии под этим углом, можно добавить новые смыслы и возможности во вселенную машин. Сама двусмысленность термина «информация», которая и сделала его таким вездесущим и раздражающим словом-паразитом, позволила старым интуициям всплыть в светской среде. Сегодня столько всего связано с информацией — слово, концепция и собственно то, что это слово означает, — что термин сияет энергией, притягивая к себе мифологию, метафизику, приемы тайной магии. Поскольку информация вышла за пределы редукционистского понимания, означавшего некогда всего лишь меру смысла, группы и индивиды также обнаруживают в нем для себя пространство сопротивления господствующему технологическому нарративу войны и коммерции, нужному им для того, чтобы соединить свои раздробленные постмодернистские жизни в порожденные цифрой сообщества, объединить силы воображения и подключиться к космической линии связи.

Разумеется, как доказывают многочисленные визионеры «новой парадигмы», пишущие в журнал Wired, очень легко потерять верный путь в лабиринте надежд и новостей, которые определяют облик информационного века. Внеземной антрополог, взглянув на земную культуру, мог бы обнаружить, что компьютер стал идолом, довольно требовательным, почти таким же жадным до жертвы, как сам дух денег. Поскольку империя глобального капитализма тоже возлагает будущее планеты на технологию, мы готовы не доверять всем мифам, которые уменьшают громадную цену выбранного нами пути. В представлении многих пророков, вопиющих сегодня в пустыне, духовные потери, которые мы понесли, торопясь измерить, использовать и потребить мир, уже непоправимы. Отдавшись ненасытному и нигилистическому роботу науки, технологии и массовой культуры, мы отрезали себя от богатств собственной души и в высшей степени живительных сетей, таких как семья, община и родной край.

Я симпатизирую этим попыткам расколдовать технологию и разоблачить банальные фантазии и пагубный обман, который питает сегодняшнюю цифровую экономику. По сути, «Техногнозис» служит еще одним весомым аргументом в этом споре. Но, как доказывают судные дни, которые мерещатся неолуддитам и в сияющих картинах Завтра техноутопистов, технология воплощает образ души или, скорее, набор образов: искупительный, демонический, магический, трансцендентный, гипнотический, животворящий. Мы должны обрести контроль над этими образами перед тем, как мы сможем творчески и сознательно ответить на вопрос, который ставит технология, ибо этот вопрос всегда был окутан фантазмами.

Ясно лишь одно: мы не можем позволить себе думать о технологии в тех манихейских терминах, которые так часто появляются в дебатах о новых изобретениях. Технология — это не дьявол и не ангел. Но это и не просто «инструмент», нейтральное расширение некой ограниченной, твердой как скала человеческой природы. Технология — это трикстер, и так было с тех самых времен, как первый культурный герой научил человеческое племя, как наматывать шерсть на катушку, задолго до того, как человек принялся опутывать иллюзиями свои глаза. Трикстер показывает, как разум может завести нас в непредсказуемый хаотичный мир. Он проводит нас через открытые двери инновации и заключает нас в темницу непредвиденных последствий. И именно исполнившись этого духа трикстерства, озорного, загадочного и путаного, я приступаю к укладке всех этих историй и рефлексий по поводу технологии в одну вавилонскую башню.

Люди были киборгами с самого начала. Нам выпало жить в обществе, изобретающем инструменты, определяющие форму и этого общества, и живущих в нем индивидов. Тысячелетиями люди, не слишком отличающиеся от нас самих, создавали и использовали могущественные, поражающие воображение технологии, включая информационные, и эти инструменты и техники со временем вплетались в полотно общественной жизни. Несмотря на то что технология стала господствовать в обществе и определять его лишь при жизни нескольких последних поколений, основное утверждение верно для всего пути, который проделал homo faber в своих кочевках: культура — это технокультура.

Технологии — это зримое воплощение нашей способности открывать и использовать законы природы посредством работы разума. Но почему мы избрали этот путь? К каким методам мы прибегаем и чем это может закончиться? Хотя мы и можем считать технологию инструментом, зависящим исключительно от прагматических и утилитарных соображений, в действительности мотивы, стоящие за технологическим прогрессом, редко бывают столь прямолинейными. Логические суждения, рожденные рациональной способностью нашего разума, должны проложить путь сквозь буйное, хмельное кабаре психики. Технологии проходят сквозь ткацкий станок культуры с ее мифами, мечтами, жестокостями и вожделениями. Вряд ли можно сказать, что колоссальная ма-шинерия войны или индустрия развлечений вытекают из разумной необходимости, какой бы совершенной ни была их реализация. Напротив, их чертежи расчерчены прямо по пламенеющему сердцу человека.