Геннадий Забродин - Рок. Искусство или болезнь?

Происходила концентрация негритянского населения в гетто и обособленных районах больших промышленных городов. Люди тут не только работали, но и развлекались в соответствии с национальными обычаями и традициями. И трудно было бы ожидать, что в условиях капитализма не появятся желающие делать на этом свой бизнес. Можно только предполагать, как бы пошло становление индустрии развлечений при других обстоятельствах. Но как раз в ту пору на поток был поставлен бытовой электрофон — так прежде называли электропроигрыватель. Недорогой, простой в обращении, он быстро вытеснил патефон. Широкое распространение грампластинок нанесло смертельный удар по домашнему музицированию. Люди из исполнителей музыки «для себя» быстро превращались в ее потребителей. Во всех закусочных, барах, даже в аптеках устанавливали джук-боксы — электропроигрывающие автоматы, на которых пластинки гонялись одна за другой.

Грампластиночная индустрия не могла пройти мимо такого рынка, как негритянские пригороды и гетто. Для удовлетворения культурных запросов цветного населения, а в равной степени и для выкачивания денег из этого населения стали открывать негритянские звукозаписывающие студии и радиостанции. Они специализировались только на музыке для негров. Это даже отразилось в названиях пластинок: рэйс-рекордс или сепия-рекорде. Напомним, что рэйс переводится на русский как раса, а сепия — коричневая краска. Словом, расовые пластинки.

Когда культура ставится на поток, на первый план неизбежно выходят факторы не культурные, а экономические. Проще сказать, исполняют ту музыку, какую выгоднее. Что мы имеем в виду, сейчас поясним.

Электрификация грампластиночного дела вела к внедрению новой, электрической, если можно так сказать, техники исполнения. Появились электрогитары, затем электроорганы и электробасгитары. Конечно, электрифицировать барабаны или голос певца не удастся. Но зато их можно усилить с помощью микрофона.

Микрооркестр из четырех человек способен играть громче и мощнее, чем традиционный джазовый биг-бэнд, в составе которого насчитывалось восемнадцать музыкантов. Вот эти-то электрифицированные ансамбли и получили название «ритм-энд-блюз». Порожденные индустрией развлечений, они быстро завоевали дансинги, клубы, рестораны, кафе и забегаловки. Новое направление (а точнее, те, кто его запустил на большую орбиту) произвело на свет и первых «звезд».

Еще одно имя — Мадди Уотерс, которое фигурирует во всех энциклопедиях рока. И не случайно. Он стоял у истоков рок-н-ролла. Его превращение в «звезду» первой величины в какой-то степени можно считать типичным для того, начального, этапа. Поэтому расскажем о нем несколько подробнее. В юности, в тридцатые годы, он собирал хлопок на плантациях в дельте Миссисипи. Оставалось от работы время — пел песни собственного сочинения, аккомпанируя себе на гитаре. В 1941 году его заметил музыковед и собиратель фольклора Алан Ламакс. Через пару лет Уотерс переселился в Чикаго, поступил работать на бумажную фабрику. Одновременно пытался выступать, но дело не шло: слушателей не затрагивало его исполнение, голос певца не отличался силой и особой красотой. Тогда Мадди берет в руки электрогитару, использует микрофон. С помощью этой техники удалось завоевать публику, которую в основном составляли подвыпившие клиенты баров Южного квартала Чикаго.

Нужна была музыка для развлечения. И она появилась — ритм-энд-блюз. Необходимы кумиры — и их выдвинули. И музыка, и исполнители изначально были ориентированы на рынок сбыта. Ритм-энд-блюз лишился камерности и душевности негритянских блюзов. Музыка стала однообразной, громкой, моторной. Она не только не принуждала думать, она заставляла не думать ни о чем. Слушай, танцуй, не рассуждай. Параллельно унифицировалась исполнительская манера. И это закон рынка: хочешь товар хорошо продать, поставь его на поток; хочешь, чтобы брали все подряд, добивайся однородности товара по качеству. И неважно, что этот товар — музыка. В старом традиционном блюзе главным было поэтическое самовыражение исполнителя. Каждый ценился в силу своей неповторимости. В ритм-энд-блюзе солист — лишь часть группы. Именно группа определяет стиль. Индивидуальность отодвинули на задворки, изменилось и отношение к текстам. Они упростились, обезличились. Короче говоря, ритм-энд-блюз стал музыкой, открыто ориентированной на «черный» рынок сбыта. Но было совершенно ясно: нет смысла удерживать новое направление в рамках гетто. Нужно придумать соответствующую обертку для товара, чтобы его с охотой приобретали и белые потребители. И эту обертку изобрели, пустив в обращение слово «рок-н-ролл».

Что означает слово «рок-н-ролл»? На жаргоне негритянских гетто — это движения человеческого тела во время полового акта. Конечно, музыкальному направлению вовсе не случайно присвоено именно такое название. Владельцы развлекательного бизнеса провозгласили рок-н-ролл «сексуальной революцией», более того — революцией вообще. Причем для представителей рока сексуальная революция и социальная революция — понятия идентичные.

В общем-то определенная доля истины тут есть. Социальная революция неизбежно отражается и на отношениях полов. Возьмем Великую Октябрьскую социалистическую революцию. Должны будем признать, что ее победа в корне изменила бытовавшие прежде отношения между мужчиной и женщиной, уравняв их права не только на работу, учебу и отдых, но и на выбор партнера. Женщина перестала быть «рабой любви». Вспомним бушевавшие в двадцатые годы дебаты о свободной любви, о необходимости разрушить институт семьи, сформировавшийся в досоциалистическую эпоху. Так что есть эта самая связь между социальной и сексуальной революциями.

Рок-н-ролл призывал не просто к свободе любви. Он пошел дальше, культивируя полную раскрепощенность нравов, вседозволенность, снятие всяких «табу» с интимной жизни. Король рок-н-ролла — к слову заметить, в последнее время вновь поднятый на щит шоу-бизнесом — Элвис Пресли сопровождал свои выступления на сцене движениями, которые можно безошибочно классифицировать, как непристойные. Да, собственно, Пресли и не скрывал «сверхзадачи»: раззадорить, возбудить публику, почти сплошь состоявшую из двенадцати-че-тырнадцатилетних ребят. Он говорил с ними на тему, бывшую в семьях под запретом, и уже это делало певца и публику как бы сообщниками.

И все же мы готовы согласиться, предвидя возражения некоторых читателей, что манера исполнения даже «звезды» еще не дает представления о сути целого направления. Куда более интересно для исследователя подумать над тем, почему вдруг «революционность» рока проявилась именно в любви?