Ирина Галинская - Философские и эстетические основы поэтики Дж. Д. Сэлинджера

Эротическое, любовное настроение рассказа «Хорошо ловится рыбка-бананка» имеет пессимистический смысл: любовь — величайшее несчастье, ибо она вызывает в человеке самые низменные побуждения (похоть, жестокость). Жестокость появляется независимо от возраста (что Сэлинджер показывает в эпизоде, когда трехлетняя Сибилла, испытывающая чувство симпатии к Симору, требует, чтобы он столкнул в следующий раз девочку Шэрон с табуретки, если та посмеет снова подсесть к нему, когда он будет музицировать в салоне).

«Главное чувство» рассказа «Хорошо ловится рыбка-бананка» постепенно внушается читателю и при помощи других изобразительных средств, взятых из арсенала индийской поэтики. Настойчивое повторение эпитета «синий» (синее пальтишко Мюриэль, ярко-синие плавки Симора, желтый купальник Сибиллы, который кажется Симору синим) вызывает у читателя, знакомого с древнеиндийской символикой, ассоциацию с синим лотосом, который в индийской мифологии является одним из атрибутов бога любви Камы. Бледность Симора (она подчеркивается и в первой, и во второй сценах рассказа) также сопрягается с одним из образов древнеиндийского эпоса. Бледность там — первый признак одержимости любовью.

Внушение негативного настроения по отношению к плотской любви, видимо, по замыслу Сэлинджера, должно было усилить основную реалистическую линию рассказа, повествующего об одиночестве героя в чужом и неприемлемом для него мире. Эзотерический смысл рассказа можно прояснить, рассматривая его название и притчу о рыбке-бананке с точки зрения древнеиндийской философской символики, а не только народной этимологии. В традиционной символике Индии банан — знак непрочности, слабости. Банановое же дерево, ствол которого весьма непрочен, поскольку образован не из древесины, а из наслоений листьев, — излюбленная метафора древнеиндийской литературы. «В мире нет костяка, он подобен поросли банана», — сказано в одной из книг «Махабхараты». [92] Махабхарата, т. III, Санасуджатапарван, с. 377. «Нестойкий банан», — говорится о человеке в другой книге древнеиндийского эпоса. [93] Махабхарата, т. IV. Книга о женах, с. 430.

«Рыбка-бананка» Сэлинджера — существо, обитающее в океане. Действие рассказа происходит на берегу океана, и девочка Сибилла, которой Симор рассказывает притчу о рыбках-бананках, силой своей фантазии как бы оживляет этот образ. «Мир — море», «воды людского сознания», «цепь рождений и смертей» (сансара), представляемая в виде страшного и жестокого океана, — таковы устойчивые метафоры древнеиндийского эпоса. Если же применить их к расшифровке символики рассказа «Хорошо ловится рыбка-бананка», то проясняется его подтекст: человек, слабое существо («рыбка-бананка»), обитает в страшном и жестоком мире. Образ рыбы отождествляется с человеком не только в символике Востока. Достаточно вспомнить, к примеру, рисунок Брейгеля «Крупные рыбы пожирают мелких».

Итак, «рыбка-бананка» — слабый человек, который обитает в жизненном море, океане страстей. Рыбка поглощает бананы в неумеренном количестве и гибнет — слабого человека обуревает жажда жизни, стремление к чувственным удовольствиям и радостям. Это приводит к гибели, но (и в этом — парадокс ситуации Симора Гласса) трагичной писатель называет вовсе не смерть, а жизнь, вновь порождающую бесконечные желания.

Жажда жизни, проявляющаяся в стремлении к удовольствиям, рассматривается индийской философией как основная причина страданий. Эта жажда (танха) шестикратна, ибо ее вызывают пять чувств и память. Но в зависимости от того, каким образом она проявляется, танха может быть многократной — 36, 78, вплоть до 108 видов. «У кого сильны тридцать шесть потоков, устремленных к удовольствиям, и мысли направлены на страсть, того, отклонившегося от правильных взглядов, уносят потоки», — сказано, например, в «Главе о желании» «Дхаммапады». [94] Дхаммапада. М., 1960, с. 116. Возможно, те семьдесят восемь бананов, которые съедает одна из рыбок в притче Симора, и символизируют 78 видов жажды жизни. В индийской философии «нечистыми» считались, по одной из классификаций, шесть видов страстей (клеша): любовь, ненависть, гордыня, невежество, ложные взгляды, сомнения. Видимо, эти страсти и обозначают шесть бананов, которые держит во рту другая «рыбка-бананка».

Притча о «рыбке-бананке» вызывает почти у всех американских интерпретаторов рассказа одинаковую реакцию. Все отвечают утвердительно на вопрос, сформулированный позднее Дж. Миллером-младшим: является ли притча Симора «парадигмой его собственной ситуации?». [95] Miller J., Jr. J. D. Salinger. Minneapolis, 1965, p. 28.

Сам Дж. Миллер полагает, что герой попадает в ситуацию «рыбки-бананки» из-за своей сверхчувствительности по отношению к внешнему миру. К. Александер пишет, что «фантазия Симора Гласса о банановой рыбке непосредственно отражает его отчуждение от мира взрослых людей». [96] Alexander Ch. Salinger's «Franny and Zooey» and «Nine Stories». N. Y., 1966, p. 28. Сами же «рыбки-бананки», считает К. Александер, олицетворяют людей редкостной чувствительности и интеллектуальной одаренности. К миру последних принадлежит Симор Гласс. Люди подобного склада не приемлют враждебного и грубого мира, в котором им приходится жить.

Для У. Френча неуемный аппетит банановой рыбки — свидетельство желания Симора постоянно пребывать в центре внимания. Д. Гэллоуэй также связывает притчу с судьбой героя, считая, что она помогает Сэлинджеру аллегорически показать, что «мистицизм не является решением дилеммы, стоящей перед человеком», и что таким образом писатель делает попытку отвергнуть возможность мистического понимания жизни. [97] Galloway D. The Absurd Hero in American Fiction. Updike. Styron. Bellow. Salinger. Austin—London, 1966, p. 149–150. У. Вигенд в статье «Семьдесят восемь бананов» рассматривает все творчество Сэлинджера под углом «банановой лихорадки» — болезни, от которой в притче Симора погибают рыбки. Истоки этой ситуации У. Вигенд ищет и в ранних произведениях писателя. Духовная болезнь героев видится ему в избыточной чувствительности, мешающей им вновь «выплыть» в общество.

Итак, большинство склоняется к тому, чтобы поставить знак равенства между судьбой героя рассказа и судьбой «рыбки-бананки». Симор Гласс, по их мнению, — сверхчувствительная, тонкая, впечатлительная натура, ни в коей мере не приспособленная к тяготам жизни.

И все же представляется возможным доказать, что притча о «рыбке-бананке» и судьба Симора — ситуации не сходные, а полярные. Об этом говорит в притче сам герой. Он рассказывает девочке, что рыбки ведут себя в пещере «просто по-свински» («like pigs»). Натура возвышенная, утонченная, чуждая мещанского мира, какой кажется некоторым «рыбка-бананка», не могла бы, по-видимому, удостоиться столь неуважительного отзыва.