Иосиф Дискин - Кризис… И всё же модернизация!

В соответствии с представленными выше позициями вполне обоснованно, по аналогии с адаптацией, в качестве критерия завершения трансформационных процессов использовать достижение определенного соответствия между характером функционирования социальных институтов, с одной стороны, и характером социальной деятельности основных групп общества - с другой. Соответственно социологический критерий завершенности этих процессов - снижение темпов адаптации населения к новым условиям.

Сложившаяся адаптационная и, соответственно, социальная структура могут рассматриваться в качестве определенной меры эффективности трансформационных процессов. Действительно, вряд ли можно считать успешным процесс, если его результат - дезадаптивное, и тем более асоциальное, состояние больших групп населения.

Качественно иной путь преодоления трансформационного напряжения - смена социокультурного фундамента, кардинальное изменение социокультурной системы ценностей, лежащих в основе социальных институтов. Это возможно путем утверждения в обществе религиозной или квазирелигиозной (то есть формально секулярной, но реально выполняющей функции религии) доктрины. В этом варианте меняется все пространство оценок взаимоотношений между институтами и моделями социального действия. Трансформационное напряжение переводится в иное экзистенциальное или метафизическое пространство. В нем могут возникнуть новые напряжения, но прежнее, безусловно, снимается.

Примерами являются установление господства всех мировых религий, а также коммунистической доктрины в СССР, фашизма в Италии и национал-социализма в Германии. Но распространение соответствующей доктрины, формирование нового массового религиозно-этического сознания протекают на фоне функционирования прежних механизмов и стереотипов социально-экономического действия. Это создает разрыв между новыми религиозно-идеологическими представлениями, с одной стороны, и практикой семейной и хозяйственной жизни - с другой. Исключением являются те сообщества, которые изначально формируются в целях реализации своих идеологических убеждений (общины мормонов в штате Юта, кибуцы в Палестине, разного рода коммуны).

Этот разрыв является ключевой трансформационной проблемой. Здесь, в частности, кроется ловушка для разного рода «развивающих диктатур». Ускорение требует быстрой этической консолидации, которая достигается лишь средствами идеолого-религиозной мобилизации. В свою очередь такая мобилизация создает достаточно распространенную социокультурную «шизофрению», когда идеология выдвигает требования, расходящиеся как с привычными стереотипами социального действия, так и с обыденным сознанием. Это прямой путь к этически сегментированному обществу.

Существенное значение для социальной интеграции приобретает «инструментализм» новых ценностей, их способность создать основу для некризисного регулирования всего комплекса социальных отношений. Именно систематические кризисы, возникающие из-за нестыковки «высокой» доктрины и повседневной жизни, подрывают ее сакральный статус. Десакрализация и проблематизация религиозной доктрины создают предпосылки для формирования нового витка трансформационных напряжений.

Возникающие при таком сценарии социокультурные напряжения крайне трудно преодолеть без доктринальной корректировки. К ней должны быть готовы влиятельные элитные группы, способные предложить идеологически приемлемые формулы такого компромисса. Здесь, видимо, необходимы тонкие социокультурные и социополитические технологии, понимание характера проблем, с которыми связана такая корректировка. В противном случае исход очевиден. Попытка такой корректировки в СССР в конце 80-х годов была просто отброшена вместе с государственным лидером, предпринявшим ее без понимания сущности своего проекта.

Роль социальных институтов в разрешении трансформационного напряжения составляет вторую крупную трансформационную проблему.

Ярким примером ее формулировки являются слова Михаила Гершензона: «Общественное мнение, столь властное в интеллигенции, категорически уверяло, что все тяготы жизни происходят от политических причин: рухнет полицейский режим, и тотчас вместе со свободой воцарятся и здоровье и бодрость… Интеллигент задыхался и думал, что задыхается только от того что связан…» [27] Гершензон М. Творческое самосознание // Вехи: сборник статей о русской интеллигенции. М.: «Новости», 1990. С. 93-94.

Здесь отчетливо видна проблема фетишизации социальных институтов, переоценки их влияния, перекладывания на них, на внешнюю, «необоримую» силу ответственности за социальную и, самое главное, нравственную позицию самого актора.

Важно подчеркнуть, что конкретные институциональные формы, складывающиеся в ходе трансформационных преобразований, являются вторичными по отношению к характеру тех макросоциальных проблем, для решения которых они используются. Преодоление трансформационного напряжения, связанного с религиозным подъемом и идеократизацией, трудносовместимо с развитием социальных институтов, основанных на рациональном индивидуальном выборе. Соответственно эта магистраль определяет и социально-психологический тип личности, который в ходе трансформационного процесса постепенно становится преобладающим. Это делает институциональное измерение «коридора возможностей» еще более определенным.

Пример такого развития дает европейская история Нового времени. Идеи Просвещения завладели умами образованной Европы, породили систему образования, основанную на этих идеях. За несколько десятилетий новая школа воспитала на новых, либеральных ценностях не только элиты, но и внеэлитные группы. Значение этого процесса, когда Просвещение само создало для себя адекватную социальную базу, в большой мере сохранившуюся по сию пору, хорошо понимали подлинные национальные лидеры Европы. Всем памятны слова Отто Бисмарка: «Победу в битве при Садовой одержал прусский учитель».

Третьей крупной трансформационной проблемой, задающей кардинальные ориентиры формирования институциональной среды, являются позиции этой среды по отношению к доминирующим моделям социального действия. С одной стороны, макросоциальный контекст, как отмечалось выше, задает определенные рамки для институциональной среды. Институциональные формы, макросоциальное содержание которых сильно противоречит сложившемуся контексту, мало жизнеспособны. Исторический отбор будет способствовать все большему соответствию между характером институциональной среды, с одной стороны, и макросоциальным контекстом - с другой.