Сергей Аверинцев - Статьи не вошедщии в собрание сочинений вып 1 (А-О)

420

искусством золото на пути к блеску проходит сквозь огонь. Горнило, в котором «истязуется» благородный металл, уже в Ветхом Завете стало символом для «горнила испытаний», в котором испытуется человеческая душа. «Плавильня для серебра и горнило для золота, а сердца испытует Господь» (Книга притчей Соломоновых, XVII, 3); «Тогда настанет испытание избранным Моим, как золото испытывается огнем» (Третья книга Ездры, XVI, 74). И для Нового Завета золото есть не просто нечто блистающее и драгоценное, но связано с идеей страдальческого очищения и грозного испытания. Ангелу Лаодикийской церкви, вялый дух которой «ни холоден и ни горяч», говорится: «Советую тебе купить у Меня золото, огнем очищенное, чтобы тебе обогатиться» (Апокалипсис, III, 18). Другой новозаветный текст увещевает христиан быть стойкими во время гонений: «...дабы испытанная вера ваша оказалась драгоценнее гибнущего, хотя и огнем испытываемого золота» (Первое послание апостола Петра, I, 7). Поэтому драгоценный металл становится специально эмблемой мученичества. Уже в древнем описании мученической кончины Поликарпа говорится: «...и был он в средоточии огня не как плоть горящая, но как злато или сребро, в пещи разжигаемое»49.

Оглянемся еще раз на пройденные пути. Золото было для византийца образом света как истины и славы и через это образом божественных энергий, действующих в веществе. Но горящий в золоте свет есть именно солнечный свет, и постольку царственный свет — отсвет того «золотого» века, в котором царские полномочия принадлежат царю-Солнцу, того положения вещей, которое было желаемым для византийской веры и выдавалось за действительное византийской государственностью. Сказочный золотой век ассоциируется для византийца с библейским раем, не знающим порчи греха и порчи тлена; поэтому золото есть постоянная метафора для девства и нетления. Символические нити на наших глазах соединяются в пучки, сходятся воедино. Слава девства и золотая слава царства — одно и то же в Невесте из Х1ЛУ псалма. Нетление, здравие и жизненная сила крови — одно и то же в золоте алхимических доктрин. Но самое главное: чтобы загореться чистым блес-

421

ком, золото должно перегореть в истязующем и испытующем огне и очиститься в нем, как очищается «горящее» человеческое сердце. Блистательность золота сродни блистательности мучеников — самых блистательных, самых изящных, самых праздничных персонажей византийской и древнерусской иконографии.

Примечания

1 Тhucid. II, 40 (в русском переводе: Фукидид. История. Т. 1 /Пер. Ф. Мищенка. М., 1915. С. 121 — передано «без прихотливости», что не вполне соответствует смыслу греческого текста).

2 Dion. Chrysost. Orat. XII, 49—75 (в русском переводе: Памятники позднего античного ораторского и эпистолярного искусства II—V веков. М., 1964. С. 24-30).

3 Pausan. Graeciae descr. V, 12, 3 (в русском переводе: Павсаний. Описание Эллады / Пер. С. П. Кондратьева. М., 1940 С. 35). Здесь и далее переводы автора статьи.

4 Новоевропейская поэзия переняла освященное античной мифологией и античной литературой метафорическое использование эпитетов, связанных с символом золота (невозможно было читать древних авторов и ничего не узнать о золотом веке и золотой Афродите). Но эпитеты эти до крайности бесплотны и лишены наглядности: слово «золотой» означает в таком употреблении только само себя (то есть сумму словесных же ассоциаций, им вызываемых), и если оно светится в строке поэта, то своим собственным сиянием, а отнюдь не блеском «настоящего» золота. Никого не удивит, конечно, что пушкинское «златые дни, златые ночи» чуждо какой бы то ни было наглядности — дни и тем более ночи не могут быть даже зрительно похожими на золото, не только сделанными из золота. Но стоит задуматься над тем, что, даже когда метафорика золота могла бы стать наглядной, этого не происходит. Вспомним строку О. Э. Мандельштама: «А счастье катится, как обруч золотой...» Реальный золотой обруч есть вещь вполне вообразимая — и все же читателю никоим образом не рекомендуется представлять себе этот выкованный из тяжелого блеска обруч (хотя бы потому, что обруч счастья, несомненно, легок — «и колесо вращается легко...»).

5 Cp.: Mathew G. Byzantine Aesthetics. London, 1963. P. 76.

6 Даль В. Толковый словарь живого великорусского языка. Т. 4. СПб.; М., 1882. С. 404-405.

7 Этот контраст составляет специальную тему чрезвычайно интересных рассуждений в работе П. А. Флоренского «Иконостас».

422

8 Православный чин церковной службы на Крещение Господне представляет собою необычайно выразительную антологию библейских и гимнографических текстов, посвященных субстанции воды в различных аспектах ее символики.

9 Blumenberg H. Paradigmen zu emer Metaphorologie // Archiv fur Begriffsgeschichte. 6. 1960. S. 123 ff.

10 01.I, 1.

11 Так, приравнивание блещущего золота и блещущего огня характерно для славянских поверий. Ср.: Потебня А. А. О некоторыхсимволах в славянской народной поэзии. Харьков, 1914. С. 175: «Клад, как известно, есть огонь, потому что горит пламенем белым, красным, желтым, смотря по металлу. По польскому рассказу, каждая попытка одной пани взять горсть золота из клада ведет за собой пожар в одном из ее сел».

12 Coel. Hierarch. II, 3 // PG. 3. Col. 141.

13 In Apocalypsin XXI, 17, 21 (в русском переводе: Андрея, архиепископа Кесарийского. Толкование на Апокалипсис / Пер. П.М.Б.М., 1902. С. 183. 186).

14 In Hexaem. II, 7 // PG. 29. Col. 45.

15 De divin noimn. IV. 7 // PG. 3. Col. 701.

16 «Аналогия» — один из основных терминов Псевдо-Дионисия Ареопапгга: он означает парадоксальное подобие в неподобии, сопрягающее различные уровни иерархии бытия, обеспечивающее единство этой иерархии и создающее возможность восходить от чувственного к сверхчувственному.

17 Symeon Ie Nouveau Theologien. Hynmes. T. 2. Paris, 1971. P. 36.

18 Cantarella R. Poeti bizantini. Milano, 1953. P. 151.

19 Epistola // PG. T. 3. Col. 1117.

20 Об этом различии как важном моменте самого понятия «иконы» (образа) говорит в своей дефиниции «иконы» Иоанн Дамаскин (De imag. I, 9 // PG. T. 94. Col. 1240).

21 В чисто эстетическом плане эта строгая вертикальная организация делает средневековую символику архитектоничной и выгодно отделяет ее от безответственной игры в «соответствия», которая процветала уже в барокко и особенно в символизме конца XIX — начала XX в. Двусмысленность взаимоперехода колеблющихся смыслов — совсем не то что добротно сработанная лестница смысловых ярусов, о которую не страшно опереть стопу при крутом восхождении.

22 PG. 3. Col. 165.

23 О понятии и сущности метафизики света см.: Лосев А. Ф. Античный космос и современная наука. М., 1927. С. 37 и прим. 24 на

c. 269-272; Biervsahes W. LUX. INTELLIGIBILIS: Untersuchungen zur, Lichtmetaphysik der Griechen. Munchen, 1957.

24 В традиционном переводе «Свете тихий святыя славы»; однако греческое слово ?????? означает скорее «веселый», «ясный», в позднем языке — «приветный», «милостивый». Все эти смысловые оттенки едва ли не наиболее адекватно передаются русским словом «утешный», как это слово употреблено, например, в строке А. А. Ахматовой: «...Солнца зимнего утешный свет...» Заметим, что в одном позднеантичном магическом тексте слово ?????? приложено к блистанию золота (Papyrus magica Lugdunensis, X, 17).