Андрей Буровский - Евреи, которых не было. Кн. I

Наверное, теперь-то, после выхода нескольких моих книг, эти ребята окончательно убедились – еврей! Это очень напоминает мне ситуацию в Бразилии. Там вроде бы и нет расовой дискриминации, но как-то так всегда получается, что богатый или образованный человек, занимающий престижное положение в обществе, — белый. А если негры или мулаты поднимаются по общественной лестнице, они «становятся в глазах общества белыми» [65, с. 19]. Внешне они негры – но по положению белые, и к ним так и относятся.

Евреи тоже считают самих себя чуть ли не гениями от рождения. Мой знакомый кавказско-петербургского происхождения рассказывал, как однажды участвовал в семинаре некой еврейской организации. Семинар плавно перешел в банкет, особо стойкие участники банкета устроили танцы, и продолжалось это чуть ли не до утра.

Часа в три мой знакомый вышел покурить; на улице стояла миловидная женщина, тоже курила. Слово за слово, и молодые люди ощутили все нарастающий интерес друг к другу. Дама рассказала, что одинока, сын-подросток уехал в лагерь, она переводчик, вот хорошо, подруга затащила сюда, а то еще сто лет никуда бы не вырвалась…

– У меня предложение… Может быть, убежим отсюда и пойдем гулять? Или прямо поедем к вам, а?

– А, давайте! Что нам, евреям, терять!

– Но я не еврей.

– Ха-ха-ха, ловко вы это придумали!

– Да нет, я правда не еврей. У меня папа грузин, мама армянка, а вырос я в Петербурге.

– Ха-ха-ха, ха-ха-ха, ну как он гениально врет! Ну надо же! Отар рассердился, стал совать новой знакомой свой паспорт.

Дальнейшее могло произойти, наверное, только в предутренний час, когда выпито уже очень много, сознание смещено, и туман поднялся над Невой, закрывая стрелку Васильевского острова, окутывая Заячий остров. Женщина посмотрела в упор на Отара, ухмыльнулась:

– Надо же… А ведь у вас такое умное, интеллигентное лицо…

К чести дамы будь сказано, интереса к Отару она не потеряла, роман состоялся. Но представления еврея о других народах, полагаю, обнажились предельно отчетливо.

В современной России нет никакой официальной дискриминации русских. Но услышать во время концерта что-то в духе: «Споем нашу, русскую, крестьянскую песню» – это пожалуйста! И никто не задает вопрос: почему, собственно, ставится знак равенства между всем «русским» и «крестьянским»? Почему русское – это посконные рубахи и лапти? А любой образованный человек становится как бы немножко евреем?

Далеко не в такой степени, но традиция считать евреев нацией умников существует, по крайней мере, с эллинистического времени, красной нитью проходит через историю Рима и Средневековья, вспыхивает в Новое время в Голландии, Англии и Германии.

Относятся к этому по-разному, и, что характерно, в этом чисто эмоциональном восприятии народы процветающие, активные, интеллектуальные, скорее, восхищаются умом и образованностью евреев.

Народы угнетенные и отсталые по этому поводу, скорее всего, склонны возмущаться, считая ум как бы неким хитрым приемом, которым евреи оттесняют их в сторону.

Эллинам было интересно спорить с «народом философов» – они, наконец-то, нашли себе достойных оппонентов. До какой степени утвердилась в сознании современников именно эта пара вечных оппонентов и спорщиков, говорит хотя бы знаменитое: «Несть ни эллина, ни иудея пред ликом Моим». Почему не сказано: «Ни ромея, ни вавилонянина»? Или: «Несть ни галла, ни египтянина пред ликом Моим»? Ведь смысл как будто был бы такой же. По-видимому, потому что эти двое, эллин и иудей, очень уж на слуху у всех, и именно как противоположности, как оппоненты. Но при этом оппоненты равные по силе, по значимости. Это пара оппонентов, которые интеллектуально лидируют в Древнем мире, и потому такое противопоставление очень уж многозначительно.

Намного многозначительнее, чем упоминание «галла и вавилонянина».

Так вот, эллины скорее склонны восхищаться еврейским умом, а египтяне, судя по Манефону, склонны отрицать его, сердиться на него, а очень может быть, что и завидовать ему. В их представлении евреи интеллектуально лидируют в Египте ровно потому, что они хитрые, поступают всегда нечестно и проталкивают друг друга на хлебные должности.

Но это мнение неверно сразу по множеству причин, и вот самая простая из них: с помощью поддержки «своих», с помощью «блата» можно хорошо устроиться на какой-то чиновничьей работе или в Мусейоне.

Правда, даже в Мусейоне «по блату» проще устроиться подметальщиком, нежели научным работником: если там числиться и не выдавать никакого результата, то и уважение коллег и благодеяния очередного Птолемея быстро иссякнут. «Устроиться» в торговой компании еще труднее, потому что в ней надо все время что-то делать, доказывать свою полезность. А если ты вообще полезен не будешь, владелец фирмы рано или поздно тебя турнет, потому что никакая лояльность к «родному человечку» не должна мешать предпринимателю зарабатывать деньги. Если лояльность будет намного сильнее эффективности, то ему ведь, предпринимателю, скоро будет не из чего быть и «лояльным», и для «сестриных, своячициных деток» тоже настанут плохие времена: ведь от разорившейся фирмы невозможно получить ни одного сестерция или обола.

Так что даже возможности «устройства на хлебное место» все же ограничены личными качествами претендующего. А уж тем более никак нельзя стать «по блату» Филоном Александрийским, переводчиком Библии, которого послал в Александрию первосвященник Элиазар, или Иосифом Флавием.

Стать выдающейся личностью пока что никому не удавалось с помощью богатого дядюшки или влиятельного дедушки. Тем более, стать представителем интеллектуальной элиты: тем, чьи идеи интересны другим людям, чьи книги читают, на чьи картины смотрят. И вот как раз интеллектуальную элиту общества евреи формируют никак не в соответствии с процентной нормой.

В Египте живет около восьми миллионов египтян, около миллиона евреев и несколько сотен тысяч греков. Среди интеллектуалов, определяющих культуру эллинистического Египта, греков очень много; еврейские имена постоянно мелькают в числе философов, поэтов и ученых. Но это все «египетские умники» только по месту жительства, а не по этническому происхождению.

Если Эвклид – египетский математик, то ведь тогда и Баруха Спинозу можно назвать голландским философом. А египтян в блеВеликий еврейский философ, ученый и медик, живший в средневековой Испании, Раббенну Моше бен Маймон Ромбам (1135 – 1204)

стящей плеяде интеллектуалов, собравшихся в Александрии, практически нет. Манефон и то наполовину грек, что тут поделать!

Римлян иудеи несколько недолюбливали и входили в их культуру с откровенной неохотой, но по-гречески писали много и в римское время… не говоря уже о распространении и иудаизма, и христианства.