Василий Щукин - Историческая драма русского европеизма

Вопреки распространенному мнению, европеизм появился в России не в результате преобразований, имевших место в эпоху Петра Великого, — он возник одновременно с русской государственностью. Возникшее в середине IX века на востоке Европы государство Рюриковичей было не менее европейским, чем появившиеся приблизительно в то же самое время на политической карте субконтинента Польша, Чехия, Паннония (Венгрия) или Сербия. Располагаясь вдоль торгового пути “из Варяг в Греки”, на оси Север — Юг (а не Восток — Запад, как гласит расхожее мнение), Киево-Новгородская Русь вбирала культурные влияния как германской Скандинавии, так и, с помощью болгарского посредничества, Византии — прямой наследницы эллинского Востока и римского Запада [1] [1] Сошлюсь на авторитетное мнение академика Д.С.Лихачева: “Если определять культуру Руси как соединяющую главные культуры Европы Х — ХII вв., то ее следует определять как Скандовизантию, а не как Евразию” (Лихачев Д.С. О русской интеллигенции // Лихачев Д.С. Об интеллигенции. СПб., 1997. С. 25. Ср.: Там же. С. 23–26). . И хотя наши сведения о тех далеких временах весьма скупы, можно с полной уверенностью говорить о том, что европеизм был не особым, обращавшим на себя внимание настроением культурной элиты, а вполне естественным, изначальным идеологическим фоном русской жизни.

Само собой разумеется, что подобные утверждения могут иметь силу только в том случае, если мы отвергнем как в корне неверное, но широко распространенное мнение, согласно которому “Европа” означает то же самое, что и “латинская Европа”, а все византийское, то есть эллинское и — шире — восточнохристианское [2] [2] Не только православное, но и, к примеру, относящееся к армяно-григорианскому или александрийско-антиохийскому культурному ареалу. , европейским не признается. Так, например, в фундаментальном труде Эрнста-Роберта Курциуса Европейская литература и латинское средневековье (1948) [3] [3] Curtius E.R. EuropКische Literatur und lateinisches Mittelalter. Bern, 1948. , в отличие, скажем, от равноценной ему по значению Исторической поэтики Александра Веселовского (1870–1906), европейская культура (зачастую именуемая Курциусом “западной”) отождествляется с латинской, а Византия вообще не рассматривается. Правда, жители Западной Европы могут сказать, что не случайно именно с членами “византийского содружества наций”: с Арменией, Болгарией, Грецией, Грузией, Кипром, Россией, Румынией, Сербией [4] [4] Ср.: Obolensky D. The Bizantine Commonwealth. Eastern Europe, 500–1453. London, 1971. Русский перевод: Оболенский Д. Византийское содружество наций. М., 1998. — возникают самые большие проблемы в процессе европейской интеграции и усвоения того, что не совсем удачно именуется западными ценностями. Нельзя забывать и о том, что на протяжении своей многовековой истории Византия подвергалась сильному влиянию настоящего Востока — Персии, Арабского халифата и даже Индии. И тем не менее, Востоком и тем более Азией ее, равно как и ее “дочерние” культуры, назвать никак нельзя. И потому о русском европеизме можно говорить именно потому, что Европа не кончается там, где кончается латинская образованность.

Киево-Новгородская Русь была полноправным европейским государством прежде всего в силу того, что в ней еще до принятия христианства были созданы предпосылки для развития краеугольного камня европейской культуры — личностного начала. Этому способствовал, среди прочего, ее торговый характер, свободное и успешное развитие городов, а после принятия христианства — также бурное развитие духовной культуры и книжной образованности [5] [5] Ср.: Кантор В.К. Феномен русского европейца. М., 1999. С. 24–26. . Вместе с христианством пришел на Русь еще один фундаментальный принцип европейского мышления и миропонимания — представление о поступательном движении времени и человеческой истории, о прогрессе. Отметим одну существенную деталь: христианская (еще не специфически православная!) культура достигла Руси еще до разделения церквей, а следовательно, отношение к католичеству как к ереси изначально не было обязательным и страна не оказывалась в непримиримой оппозиции к латинскому западу Европы.

Степени развития европеизма на Руси IX–XII веков не следует, однако, преувеличивать. После величайшей национальной трагедии, которую пережила наша страна в XIII веке [6] [6] Заметим, что как раз в XIII в. в Западной Европе появляются первые признаки, свидетельствующие о начале новой эпохи — более секуляризированного и прагматичного “времени купцов”, которое пришло на смену “священному времени” раннего средневековья (Le Goff J. Czas KosЂciola i czas kupca // Czas w kulturze. Warszawa, 1988. S. 331–353). Начиная приблизительно с 1350 г., с кафедр западноевропейских университетов провозглашаются идеи гуманистов, которые вслед за Протагором, объявили человека мерой всех вещей (Le Goff J. Kultura sЂredniowiecznej Europy. Warszawa, 1994. S. 362). , становится фактом то обстоятельство, что доселе многочисленные европейские элементы русской жизни оказались слишком слабыми, хрупкими, чтобы без ущерба перенести жесточайшее ордынское иго. “Именно это иго установило непроходимую стену с Западом, но не установило прочных культурных связей с Востоком” [7] [7] Лихачев Д.С. О русской интеллигенции. С. 17–18. , — справедливо замечает Д.С.Лихачев. Великая Степь навязала Руси право военной деспотии, государства-армии. По монгольскому праву на землю были уничтожены те первичные элементы частного земельного владения, которое лежит в основе основополагающего европейского принципа частной собственности [8] [8] См.: Неволин К.А. История российских законов. Полн. собр. соч. СПб., 1858.Т. IV. С. 136. : право на временное пользование землей давал ханский ярлык. Наиболее коварный удар был нанесен Церкви — главной хранительнице европейской духовности и книжной образованности. В 1266 году ханом Менгу-Тимуром русскому духовенству был вручен ярлык, по которому утверждались привилегии для этой социальной группы, включая членов семей: в частности, церковные и монастырские угодья не платили налога, все “церковные люди” были освобождены от военной службы, а монгольским чиновникам запрещалось под страхом смерти отбирать церковные земли и заставлять духовенство работать на себя. В качестве благодарности за дарованные привилегии от священников и монахов ожидалось, что они будут молить Бога за Менгу-Тимура, за его семью и наследников. Ярлык обеспечивал лояльность наиболее образованной социальной группы на Руси, которая пользовалась авторитетом среди народа. Благодаря ему монголы могли ожидать, что “русский дух сопротивления хану будет существенно ослаблен” [9] [9] Вернадский Г.В. Монголы и Русь. Тверь; М., 1997. С. 172–173. .