Бронислав Малиновский - Сексуальная жизнь дикарей Северо-Западной Меланезии

Когда ребенок подрастает, он постепенно обретает независимость. Но в некоторых аспектах данный процесс в Меланезии более медленный и длится дольше, чем в нашей среде. Отлучение от груди происходит на более поздней стадии; ребенок окружен нежными заботами матери и отца, ему постоянно помогают и оберегают его, пока он не переходит к свободе и независимости, можно сказать, одним махом. Мы уже знаем (см. гл. III), что родители почти не покушаются на сексуальную свободу своих детей и что в этом отношении интересы отпрыска, естественно, направлены прочь от дома, где он легко реализует их среди друзей-сверстников.

Тяга ребенка к удалению от семьи порождена еще и другим фактором, который становится все более значимым и, как правило, окрашивает будущую сексуальную жизнь индивида. Речь идет о главнейшем для тробрианца табу: о запрещении каких бы то ни было эротических или даже каких бы то ни было нежных отношений между братом и сестрой. Данное табу является прототипом всего, что в этическом отношении дурно или ужасно для туземца. Это — первое моральное правило, накладывающее серьезный отпечаток на жизнь индивида, и единственное правило, в полной мере проводимое в жизнь всей силой общественных и моральных средств воздействия. Оно так глубоко укоренено в структуре туземной традиции, что всякий индивид испытывает к нему постоянный интерес.

Родственная связь между братом и сестрой обозначается термином luguta (№ 5 в нашем перечне). Этот термин означает «сестра», когда говорящий — мужчина, и «брат», когда говорящий — женщина. В более широком смысле он указывает на человека противоположного пола, относящегося к запретной категории, то есть человека из того же субклана или клана, что и Эго. В наиболее же широком и метафорическом значении его используют, применяя к любой табуированной персоне или вещи. В качестве метафоры слово «сестра» (luguta) часто используется в магических формулах, когда необходимо изгнать такие неприятные вещи, как тоску или болезнь. Термин luguta используется лишь в применении к табуирован-ным родственным отношениям, поскольку дети одних и тех же родителей и одного и того же пола пользуются разными родственными обозначениями (tuwagu, bwadagu) для упоминания друг о друге; tuwagu означает «мой старший брат» (если говорит мужчина) и «моя старшая сестра» (если говорит женщина), a bwadagu — «мой младший брат» (если говорит мужчина) и «моя младшая сестра» (если говорит женщина).

На ранних стадиях жизненного пути индивида вокруг слова luguta начинает складываться новый порядок понятий и моральных правил. Упомянутый нами ребенок, привыкший к незначительному стороннему вмешательству или даже к полному отсутствию такого вмешательства в большинство своих прихотей и желаний, испытывает настоящее потрясение, когда вдруг с ним обходятся грубо, всерьез выговаривают ему и наказывают всякий раз, как он проявляет какие-то дружеские, теплые чувства или даже шутливые поползновения в адрес другого маленького существа, постоянно находящегося в одном с ним доме. Прежде всего упомянутый ребенок испытывает эмоциональное потрясение, видя выражение ужаса и страдания на лицах старших, когда те бранят его. Такое эмоциональное впечатление, такое ощущение морального противодействия, встречаемого в своем ближайшем социальном окружении, — может быть, наиболее мощный в туземном обществе фактор, посредством которого нормы и ценности воздействуют на личность индивида. Подробно разработанные регламентации и твердые обычаи, препятствующие любой возмжности тесного контакта между братом и сестрой, также, разумеется, весьма важны.

Брату и сестре жестко запрещается совместное участие в любых сексуальных детских играх и даже в любых играх вообще. И это не только правило, установленное взрослыми, но также и порядок, строго соблюдаемый самими детьми. Мы уже знаем (см. гл. III), что, когда мальчик подрастает, а у него есть сестра, живущая вместе с ним в родительском доме, ему следует спать в хижине холостяков (bukumatula). В своих любовных делах девушка должна тщательнейшим образом избегать того, чтобы ее увидел родной брат. Когда в определенных обстоятельствах брат и сестра вынуждены оказаться в одной компании, например, если они путешествуют в одном каноэ или участвуют в домашнем собрании, то строгость поведения и сдержанность в разговоре предписываются всем присутствующим. Поэтому ни в веселую компанию, ни в праздничные увеселения нельзя принимать брата и сестру, так как их одновременное присутствие испортит удовольствие и разрушит веселье.

Хотя в матрилинейном обществе брат является стражем своей сестры, хотя она должнасклоняться при его приближении, подчиняться его приказам и смотреть на него как на главу семьи, он никогда не имеет никакого отношения ни к ее любовным делам, ни к ее будущему браку. Однако после того, как она вышла замуж, он становится главой ее семьи не только в переносном смысле. Дети сестры зовут его kadagu («мой дядя по материнской линии»), и в таком качестве он оказывает огромное влияние — особенно на мальчиков [142] См. исследование этих отношений в работе «Секс и репрессии...» (Sex and Repression..., pt. II, chs. VI, IX), в «Преступлении и обычае...» (ч. II, гл. III), а также в наст, книге (гл. I, разд. 1). .

Я уверен, что тщательное избегание мужчиной любого знания об амурных делах своей сестры является не только идеалом, но и фактом. Меня постоянно заверяли, что ни один мужчина не имеет ни малейшего представления о том, за кого его сестра собирается выходить замуж, хотя для всех остальных это не составляет секрета. И я знаю, что ничто из того, что имеет хотя бы отдаленное касательство к этой теме, не будет обсуждаться в пределах досягаемости его слуха. Мне говорили, что, если он случайно наткнется на свою сестру и ее любовника в тот момент, когда они предаются любви, все трое должны совершить 1о 'и (самоубийство посредством прыжка с кокосовой пальмы). Это — явное преувеличение, которое отражает идеал, а не реальность; если такая оплошность действительно произошла, то брат, вероятней всего, сделает вид, что он ничего не видел, и осторожно удалится. Но я знаю, что предпринимаются очень большие предосторожности, дабы предотвратить такую возможность, и никто даже не помышляет о том, чтобы затронуть эту тему в присутствии брата.

Брат и сестра, таким образом, растут в атмосфере странной домашней близости: в тесном контакте, но тем не менее без какого-либо личного или дружеского общения; близкие пространственно, близкие в силу родства и общих интересов, — и все же в том, что касается личности, всегда скрытые друг для друга и загадочные. Им нельзя даже смотреть друг на друга, они никогда не должны обмениваться даже незначительными репликами, делиться своими чувствами и мыслями. И по мере того, как идут годы и противоположный пол все больше и больше ассоциируется с сексуальной близостью, табу на отношения между братом и сестрой приобретает все более строгий характер. Таким образом, повторяем, сестра остается для своего брата средоточием всего, что сексуально запретно, подлинным его символом, воплощением всего сексуально незаконного в рамках одного поколения и основой запрещенных степеней родства и свойства, хотя данное табу утрачивает силу по мере своего расширения.