Чарльз Данн - Традиционная Япония. Быт, религия, культура

Слова сёгуна адресовались главе государственного совета, который повторял их переводчику для перевода гостям. Кэмпфер комментирует это так: «Я полагаю, что слова, исходящие из уст императора, считаются слишком драгоценными и священными для непосредственной передачи в уста людей низшего ранга».

Рис. 13. Придворные дамы сёгуна, упражняющиеся с нагината (алебардой)

После расспросов сёгуна о внешнем мире и о медицине было приказано «…снять наши «каппа» – плащи, служившие парадным одеянием, и выпрямиться во весь рост, чтобы ему было удобнее рассмотреть нас, затем заставил разыграть целю сцену: пройтись, остановиться, приветствовать друг друга, плясать, подпрыгивать, изобразить пьяных, говорить на ломаном японском языке, читать по-голландски, рисовать, петь, снова надеть плащи и снова снять. Мы старались как можно лучше выполнять приказания императора, и я еще исполнил во время пляски любовную песенку на верхненемецком наречии. Вот так, выполняя множество дурацких трюков на разный лад, мы должны были повиноваться, чтобы развлечь императора и его двор. Нас заставили упражняться таким образом на протяжении двух часов, хотя и с большой любезностью, после чего вошли слуги и поставили перед каждым из нас маленький столик с японской провизией и парой палочек из слоновой кости вместо ножей и вилок. Мы лишь притронулись, а потом нашему почтенному старшему переводчику, который от страха едва мог подняться, приказали унести оставшееся с собой».

Кэмпфер был внимательным наблюдателем, и можно не сомневаться в точности его описаний. Возможно, циновки сняли с пола там, куда вошли голландцы, потому что они были обуты в сапоги. Японцы всегда оставляли уличную обувь у входа и оттуда шли либо босиком, либо в таби – носках с отделенным большим пальцем, – если только не были при исполнении неотложных официальных обязанностей, таких как арест, например, – в таком случае они обычно сразу проходили в дом, усиливая таким образом психологический шок от внезапного вторжения.

Рис. 14. Наложницы сёгуна за туалетом

Вероятно, Кэмпфер при второй аудиенции углубился в неофициальные помещения, домашние покои, одно из трех основных отделений эдоского замка: «передние покои», где решались государственные дела, «срединные покои», упомянутые выше, и «великие покои», которые были женской половиной. Считалось, что устройство последних было скопировано по модели китайского императорского дворца. В эдоские «великие покои» допускались очень немногие мужчины: сам сёгун, некоторые высшие канцлеры, лекари и священники. Придворные дамы тоже различались по рангам, примерно как правительственные чиновники, с ревностно сохраняемой иерархией, и при необходимости были готовы даже сражаться, так как были обучены пользоваться алебардами. Это были дочери прямых вассалов и начинали свое обучение в возрасте приблизительно 12 лет. Конечно, служить при императорском дворе считалось большой честью, и обычно это продолжалось всю жизнь, хотя время от времени сёгун мог отказаться от наложницы, которая ему надоела, выдав ее замуж за одного из своих вассалов, точно так же он мог взять какую-нибудь красавицу в более зрелом возрасте, чем это было принято. Он имел супругу (по впечатлению Кэмпфера), на которой женился из политических соображений, но никто не ждал от него отказа от других женщин – по некоторым сведениям, Иэнари, одиннадцатый сёгун, правивший с 1787 по 1838 год, имел 15 наложниц и 24 менее регулярно выбираемых подружек. Формулировка, которой пользовался сёгун, указывая на свой выбор на ночь, сводилась к вопросу, который он задавал одной из придворных дам высшего ранга: «Как зовут эту девушку?» – что приводило машину приготовления в действие.

Эти женщины посвящали большую часть своего времени нарядам и уходу за собой, поскольку их одежда и внешность при исполнении разнообразных обязанностей перед их господином регламентировались строжайшим этикетом. Затем нужно было практиковаться в изящных искусствах: составлении цветочных композиций – икэбана, чайной церемонии (тя-но-ю), распознавании благоуханий и определении качества фимиама, и оставалось еще время для таких занятий, как игра в популярную поэтическую карточную игру [27], или для любования цветением вишни – ханами в призамковых парках.

Рис. 15. Японский и китайский стили письма. Обе эти надписи гласят одно и то же: «Фудзивара Мицусигэ хиссу» – «Писано Фудзиварой Мицусигэ», но: а – японская «скоропись» и б – квадратные китайские иероглифы

По-видимому, неизменными занятиями придворных дам были интриги, клевета и ревность, неизбежно вытекающие из обстоятельств, в которых они жили. Время от времени случались интриги иного сорта, и, в частности, одна стоит того, чтобы о ней рассказать, поскольку это проливает свет на не совсем общепринятые занятия дам сёгунов Токугава.

Одна из пленниц гарема (как по справедливости ее можно назвать), по имени Эдзима, обрела довольно высокое положение, и одной из ее обязанностей было заключать сделки с торговцами, которые были назначены поставщиками товаров для двора сёгуна. Либо напрямую, либо при посредничестве лекаря в замке с ней пытались вести переговоры некие купцы, которые желали попасть в круг избранных, и в качестве подкупа ее сводили в театр «Накамура» и познакомили с одним из актеров Икусимой. Записи об этом происшествии различаются в деталях. Придворная дама даже прятала его в своей комнате во дворце – так или иначе, но у них был любовный роман, роль Икусимы в котором скорее была обусловлена существенной взяткой купцов, чем истинными чувствами с его стороны. Это не осталось незамеченным, властям отправили донос, и в 1714 году Эдзима была отправлена в ссылку (ее наказание могло бы быть еще тяжелее, если бы ей не покровительствовала фаворитка сёгуна), как и Икусима, и остальные актеры труппы. Однако брат Эдзимы был приговорен к смерти не потому, что имел какое-то отношение к скандалу, а потому, что семья была в ответе за каждого ее члена. Четыре театра, существовавшие в Эдо в то время, были закрыты; позднее трем из них разрешили открыться снова, но театр «Накамура» навсегда исчез. В этом инциденте было нечто особенно неприятное правительству, в том числе вторжение другого мужчины в сексуальные владения сёгуна и вовлечение купцами представителей самурайского сословия в общие дела, а также власть их денег.