Георг Лукач - Место Пушкина в мировой литературе

Однако подобное, правильное и здоровое, восприятие художником действительности, даже в самых высоких ее образцах, принципиально отличается от прекрасного в эстетическом смысле. В таком восприятии важна прежде всего истинность изображения. Но ведь главная тенденция искусства состоит в том, чтобы художник, оставаясь верным истине, не уходя от действительности, тем не менее, даже несмотря на извращения и ненормальности, закономерно порождаемые классовым обществом, умел видеть перед собой идеал человеческого совершенства, человеческой полноты и цельности. Эта тенденция, если воспользоваться меткими словами Шиллера, есть не что иное, как месть художника за несовершенство общества.

Сформулировав различие между художественно совершенным и прекрасным как эстетической категорией, мы получаем возможность ответить и на второй поставленный нами вопрос. Дело в том, что если подходить к вопросу абстрактно, если индивидуальные, своеобразные черты поэтического решения рассматривать непосредственно как типическое, то вывод будет однозначным: отражая действительность классового общества, в самом деле невозможно даже думать о гармонии. Однако если подходить к вопросу с точки зрения эстетики, то этот вывод не означает, что при показе отдельных случаев не может быть исключений. Если пушкинский герой не сломлен как личность, это не значит, что Пушкин считает это оптимистическое решение социально типичным. Вне всякого сомнения, сама форма новеллы была выбрана Пушкиным с той целью, чтобы через исключительность ситуации придать оптимистическому взгляду на будущее эстетически убедительную форму; в романе или драме сделать это было бы гораздо труднее. В то же время нельзя забывать об исключительности ситуации, созданной Пушкиным в его новелле; иначе мы поставили бы под сомнение такой критерий литературы, как правдивость изображения, и дали бы возможность обвинить писателя в намеренном приукрашивании объективных социальных противоречий. Исключительный случай, исключительный человек, исключительная ситуация, если они изображены правдиво, убедительно с художественной точки зрения, всегда отражают подлинные общественные тенденции, пусть не обязательно господствующие или бросающиеся в глаза. Правдивость художественного изображения не обязательно тождественна разрешению изображаемых противоречий в непосредственном значении этого слова: самоубийство Катерины в «Грозе» Островского, арест героини в «Матери» Горького, несмотря на всю трагичность и безысходность данных ситуаций, провозглашают — это, очевидно, нет нужды особо доказывать — оптимистическую перспективу будущего. Аналогичным образом в новелле Пушкина победа тоже в конечном счете оказывается не на стороне восставшего героя, которого анахронический феодальный уклад вынудил стать преступником. Прекрасное в этой новелле выражается лишь в следующем: правдивое изображение включает в себя тот факт, что распадающееся феодальное общество не может лишить героя его человеческого достоинства, не может убить в нем человечность. Все это, однако, самым прямым образом связано с революционным оптимизмом Пушкина: здесь, в новелле, перед нами проявляются в своем истинном виде тот человеческий, народный потенциал, те силы, которые позже разрушат весь прогнивший общественный уклад. Основой, базой, обеспечивающей стройную красоту эпической линии произведения, в плане содержания служит, таким образом, стремление автора сохранить человека в его цельности, стремление, которое осуществляется благодаря реалистическим средствам изображения; однако эта основа как раз и обусловлена общественной позицией поэта, общественной перспективой, характеризующей его мировоззрение.

Для Пушкина эта позиция, эта перспектива означала не что иное, как веру в революционные устремления, свойственные лучшей части русского дворянства и направленные на свержение господствующего общественного строя. Конечно, дворянство в его основной массе было главной опорой царизма; ведь царское самодержавие, оказавшись на пороге перехода к капитализму, всеми силами держалось именно за феодальные пережитки. Лишь небольшая часть дворянства, его авангардная часть, под влиянием Французской революции, наполеоновских войн и особенно славной Отечественной войны 1812 года не только поняла, что русское общество созрело для преобразований, но и готова была бороться за эти преобразования на деле.

Эта особенность ситуации, сложившейся в России, еще более бросается в глаза, если вспомнить, что в новелле Клейста причины, обусловившие утрату героем человеческого облика, патологическое искажение его психики и поворот действия в сторону гротескно-фантастической романтики, кроются прежде всего в том, что Клейст не обладал — и не мог обладать — способностью эффективно и по существу критиковать феодальное общество, так как присущее ему прусское, юнкерское мировоззрение прочными нитями связывало его с этим обществом. Правда, острота художественного видения, умение наблюдать жизнь, характеризовавшие его как выдающегося художника, нередко помогали ему преодолевать ограниченность своего мировоззрения, даже противопоставляли его как писателя собственной идеологии; однако в конечном счете Клейст оставался — в том числе и в других своих произведениях — рабом собственных юнкерских предрассудков. С другой стороны, именно глубина и неразрешенность этого конфликта порождают у Клейста пессимизм, склонность к декадентским чувствам, что, в свою очередь, ввергает его героя, его душевный мир в омут противоречий, болезненных явлений, свойственных разлагающемуся феодальному обществу. Пессимизм новеллы Клейста, таким образом, получает выражение в том, что — и здесь он прямо противоположен Пушкину — в ней мы не находим таких человеческих сил, которые могли бы противостоять силам, разрушающим человека и человечность.

Выяснив эти вопросы, можно перейти к более пристальному рассмотрению прекрасного у Пушкина. Прежде всего следует подчеркнуть правильное, пропорциональное соотношение чувств, впечатлений, особенностей характера, событий и т. д. В то же время здесь нет и намека на какое-то формальное равновесие, на лакировку. Естественно, уравновешенность мы обнаруживаем в любом произведении Пушкина; однако совершенство в форме — это лишь конечный художественный результат, социальные и художественные корни которого надо еще выявить. Иначе говоря, уравновешенность художественной формы у Пушкина — не что иное, как следствие его индивидуального творческого метода; все, что Пушкин изображает, будь то чувство иди какое-либо событие, точно соответствует — в отношении и содержания, и формы, и количественно, и качественно — самым глубоким и самым сущностным тенденциям объективной социальной действительности, тем сторонам движения, изменения, развития, которые уже направлены к будущему, в сторону прогресса — даже если во времена Пушкина все это и не вышло еще на поверхность, не обрело определенности.