Георг Лукач - Художник и критик

Кто заслуживает того, чтобы его назвали критиком-философом? Только тот, кто соединяет в себе следующие качества: философское дознание общих закономерностей действительности; знание конкретной истории общества и истории культуры, которое позволяет понимать перевороты, переживаемые искусством, в контексте всей истории человечества; способность судить об эстетической ценности или малоценности произведения (или целого направления) на основании объективных критериев, выработанных путем историко-систематического изучения искусства и особенно творчества его гениальных представителей.

Только там, где такой критик сотрудничает с писателями, у которых есть глубокая потребность в верном суждении о своем и чужом творчестве, могут сложиться нормальные отношения. Так было во времена Просвещения, в классический период немецкой литературы, в годы великого реалистического подъема во Франции первой половины XIX века, в революционно-демократический период русской литературы.

Нормальные отношения и сотрудничество отнюдь не исключают борьбы направлений.

В классовом обществе литературные группы являются необходимым, хотя и не прямым, не механическим, следствием классовой борьбы, столкновения социальных и политических тенденций. Противоречия в немецком обществе времен французской революции, ряд кризисов во Франции 1789–1848 годов, размежевание либерализма и революционной демократии в России — все эти и другие, подобные им, явления имеют свое отражение в художественной литературе и критике. И, конечно, противоречия, столкновения в литературе не были легче, чем в политике. Ясно также, что люди, участвующие в таких столкновениях, не могли быть свободны от личной ненависти, мелочности и т. п. Буржуазные историки литературы с большим удовольствием повествуют обо всех этих некрасивых деталях литературного быта, — это им помогает затушевывать политический и философский смысл прошедших великих событий и оправдывать мелочность и низость современных буржуазных писак фальшивыми аналогиями. Все дело в том, каково содержание таких боев и стычек, на каком идейном уровне ведется спор. Белинский, Чернышевский и Добролюбов изложили свои научные взгляды на эстетические основы истории русской литературы для того, чтобы политически просветить участников революционно-демократического движения и освободить это движение от либеральной половинчатости. Сколько ни рассказывайте про «обиженных» ими писателей, это ничего не изменит в оценке их деятельности и в значении их борьбы для идеологического и художественного роста русской литературы.

Политические предпосылки этого явления понятны большинству современных читателей, в особенности советских. Труднее понять (даже нашему читателю, тоже не вполне свободному от предрассудков, которым почти полностью подчинена зарубежная литература), что способность возвыситься над мелочными литературными склоками, способность достигнуть эстетической объективности требует, чтобы литературная мысль не вращалась в кругу одних лишь ремесленных технических представлений и субъективных творческих проблем. С завистью читает современный читатель критическую статью Бальзака о «Пармском монастыре» Стендаля. Что ни вопрос, политический или литературный, — самый резкий спор и несмотря на это (вернее, благодаря этому), в каждой странице — чистая и освобождающая атмосфера подлинной истории, подлинных жизненных противоречий, борьба которых движет человечество вперед.

Этим чистым воздухом реальной жизни веет от всех эстетических работ критиков-художников и критиков-философов. Максим Горький продолжил их прекрасные традиции в выработке социалистических критериев искусства; потому-то его криика была не по вкусу некоторым писателям. В «Беседах о ремесле» изложена концепция, прямо противоположная всем распространенным сейчас разнообразным концепциям писательской работы. Она не имеет ничего общего с «мастерством», которое заключается в умении придумывать пустые и натянутые эффекты. Горький тpeбует упорной работы над жизненным материалом, выделения в нем типичных явлений, чтобы из всего богатства жизни выкристаллизировать высшее духовное социальное содержание и получить наиболее адекватную эстетическую форму.

Великий современник Горького, Ленин — великий вождь социалистической революции, великий философ и философский критик литературы — сразу понял значение Горького в идеологической борьбе за социалистическую культуру. Отношения между автором статей о Льве Толстом и Герцене и между авторов «Матери» и «Карамазовщины» были нормальными.

К сожалению, среди наших профессиональных литераторов, современников Горького, немного людей, по-настоящему усвоивших его взгляды на искусство и на литературную работу. Естественно, что те, чьи эстетические принципы не сходны с принципами Горького, а то и противоположны им, относятся совсем по-иному, чем Горький, к задачам литературной критики.

Недавняя дискуссия о критике показала это с несомненностью. Жалобы некоторых писателей на «недопустимый тон» критических статей сильно напоминали жалобы очень слабого драматурга Зудермана на «жестокость» самых тонких и передовых буржуазных критиков того времени — Альфреда Керра и Зигфрида Якобсона.

Еще многое в этой дискуссии, и вообще в высказываниях о критике, напоминает о старом, дурном прошлом. Само по себе это неудивительно; из марксистской теории и из практики социалистической революции известно, что идеологически пережитки еще существуют и не могут быть сразу искоренены. Почему бы им исчезнуть в писательской среде раньше, чем в других кругах и группах населения?

На деле мы видим другое. В области материального производства преодоление старых форм общественного разделения труда движется вперед гигантскими шагами. Интересы самого социалистического производства требуют, чтобы противоположность между городом и деревней, между умственным и физическим трудом была ликвидирована. И партия, советское правительство, руководящие широким процессом их ликвидации, используют богатейшие социальные возможности, заключающиеся в самой социалистической системе производства, чтобы ускорить отмирание всего, что ей противоречит.

Среди работников идеологических областей идет тот же процесс, но гораздо медленней. Бывает так, что рабочий ставит себе только непосредственную задачу — повысить производительность труда. Выполняя эту задачу, он сам превращается в технического руководителя и выдающегося организатора, — но это как бы «побочный продукт» его деятельности. Достаточно было проявить талант и честное отношение к труду, чтобы социалистическое общество, пользуясь этими качествами, освободило его от прежней односторонней специализации. Но общественное разделение труда в области чисто умственной, следовательно, и художественной, критической работы преодолевается (не у отдельных представителей, а в среднем, в массе) более сложным способом. Социалистическое устройство жизни открывает и здесь широчайшие возможности: оно дает писателям материальную обеспеченность, освобождение их от работы только ради заработка; непосредственное, живое общение с читателями, которые стоят на той же социально-политической позиции, что и они, и говорят об их творчестве с пониманием и заинтересованностью; неограниченную возможность учиться, обогащать свой жизненный опыт и т. д. Но, если говорить о каждом из писателей в отдельности, это дает ему только возможность преодолеть профессиональную ограниченность, сложившуюся еще под влиянием капиталистического разделения труда. На нынешнем этапе развития коммунизма профессиональные беллетристы, профессиональные критики еще существуют и должны существовать; следовательно, от каждого писателя и критика зависит, насколько он воспользуется этой возможностью.