Ингмар Бергман - Картины

Тщательная разработка сценария.

Практический подход сам по себе не представляет ничего необычного: снимаешь длинные сцены. Снимаешь длинные сцены, в которых длинноты не заметны. Тем самым режиссер выигрывает время и еще раз время, достигает непрерывности и концентрированности. Он в определенной степени теряет возможность вырезать длинноты, сокращать паузы или мошенничать с ритмизацией. Монтаж в основном осуществляется непосредственно в объективе камеры. Снимать длинные сцены, было, разумеется, рискованной затеей. В техническом отношении я для подобных авантюр еще не созрел. Но другого способа поставить "Тюрьму" я не видел. Экономить приходилось на всем. Одну декорацию нам одолжили бесплатно из другого фильма. Сцена на чердаке и проход по лестнице в мансарду сняты в Нювилле в Юргордене. Но основной материал сделан в павильоне на Ердет. У нас были три стены, на которых беспрестанно меняли обои. А двери и окна переставляли с места на место. В фильме отсутствует важный мотив, существовавший как в прозаическом тексте, так и в окончательном варианте сценария. Моя попытка воплотить его потерпела полную неудачу. Биргитта Каролина встречается в пансионате с художником. В первоначальном рассказе этот эпизод описан так: Гостиная фру Булин представляла собой комнату, обставленную старомодной мебелью. Пол устлан толстыми коврами, на стенах множество картин с итальянскими пейзажами, кругом маленькие статуэтки, в углу дремлет высокая кафельная печь, громоздкие диваны и кресла, с потолка свисает хрустальная люстра, три окна, занавешенные тяжелыми гардинами, выходят на засаженную липами улицу. На стене висят черные, величественные тикающие часы, на пузатом комоде торопливыми пульсирующими ударами позванивает маятник настольных часов, а на полочке печи красуются безделушки, раковины и фотографии семейства фру Булин за целый век.

… — Через мгновение взойдет солнце, и я покажу тебе нечто удивительное, — серьезно проговорил Андреас. — Нечто, что не перестает поражать меня, наполняя смешанным с ужасом пиететом к этой старинной комнате и вообще ко всем старинным комнатам, в которых люди прожили вместе долгую жизнь. Но погоди. Вон в конце улицы показалось солнце, и луч его падает сюда. Смотри, смотри, видишь? — Он нетерпеливо показывает. — На стене, видишь? Вон там! И там! И там!

…- Нет, — сказала Биргитта Каролина, — ничего не вижу.

Тогда он подвел ее поближе к стене, на которую падал солнечный лучик.

— Ну, теперь-то видишь? — проговорил он чуть дрогнувшим голосом. — Посмотри сюда. И сюда, и сюда.

Она еще раньше заметила необычный узор на обоях, а сейчас вдруг обнаружила, что под скользнувшим солнечным лучом узор изменился, и в дрожащей полоске света проступило множество лиц.

…- Вижу! — прошептала Биргитта Каролина.

…- Да, просто поразительно, — сказал Андреас и замолчал, не смея нарушить это таинственное представление.

А лица — всего через несколько минут — уже заполнили не только солнечную полоску, но и всю стену, их было сотни, может быть, тысячи. И в тишине Биргитта Каролина услышала хор шепчущих голосов. Слабые, далекие, но ясно различимые. Они говорили, перебивая друг друга, кто-то смеялся, кто-то плакал, одни голоса звучали приветливо, другие — сухо и равнодушно. Голоса старческие, детские и девичьи, скрипучие дисканты стариков, грозные директорские басы и добродушное ржание дядюшек. Словно играла сказочная музыка, и мелодия взмывала и падала, как прибой безбрежного моря.

…- Эта стена — точно фотографическая пластина, — сказал Андреас, — а комната — волшебная камера. Каждый, побывавший в этой комнате, запечатлен навеки. Иди-ка сюда, погляди. — И он, потянув ее за собой, указал на повернутое к ним вполоборота лицо с широко раскрытыми глазами — его собственное.

Вдруг все часы разом пробили половину шестого, по улице прогромыхал громадный мусоровоз, солнечный свет погас, лица исчезли, голоса замерли, и комната вновь приняла вид буржуазной гостиной невозвратно исчезнувших времен.

В бабушкиной столовой в Упсале была оклеенная обоями дверь. Когда умер дед, бабушка разделила свою громадную квартиру пополам. Оклеенная обоями дверь в столовой закрывала доступ в другую половину. А может, это была дверь гардеробной? Я ни разу ее не открыл. Не отважился.

Учитывая, что моя жизнь с самого начала и по сегодняшний день сотворена разрывами между многими действительностями, мои творческие результаты относительно скудны. Всего лишь несколько раз мне посчастливилось преодолеть эти расплывчатые границы. В "Тюрьме" мне этого явно не удалось. Видение на обоях пошло в корзину.

Долгое время я вообще никак не относился к этой картине, что можно заметить по тому, как я о ней говорю в книге "Бергман о Бергмане". Но теперь, когда у меня появилась возможность обозреть все, сделанное мною, "Тюрьма" приобретает определенные очертания. В ней есть эдакий кинематографический задор, находящийся, несмотря на мою неопытность, более или менее под контролем.

Актеров для "Тюрьмы" подобрали отличных. В этом отношении Лоренс Мармстедт был человек бесценный, щедрый и широкий. Он уговорил Хассе Экмана, великого и очень занятого актера, и его тогдашнюю жену Эву Хеннинг, только что с блеском сыгравшую в "Банкете" (1948) Экмана. Хассе Экман, проявляя незыблемую лояльность, всячески старался помогать. Эва Хеннинг внесла в картину совершенно неожиданную ноту чистой грусти. В коротком эпизоде разговора с режиссером она говорит: "Неужто и в самом деле мы в детстве накапливаем нечто, что потом, став взрослыми, растрачиваем, нечто, называемое… духом?" Эва Хеннинг благодаря своей резкости, теплоте и юмору проводит эту сцену весьма элегантно. Дорис Сведлюнд (шведская актриса (1926–1985) в роли Биргитты Каролины тоже хороша. Мне было важно, чтобы она не выглядела шведской кинопотаскушкой. Ведь "Тюрьма" — драма о душе, и Дорис и есть душа. Она светит собственным загадочным светом. Фарс, который Тумас и Биргитта Каролина крутят на крохотном игрушечном проекторе, был у меня самого в детстве. Речь в нем шла о человеке, запертом в какой-то таинственной комнате, где ему приходится переживать разные ужасы: то с потолка соскальзывает вниз паук, то появляется разбойник с длинным ножом, намереваясь убить героя, то из сундука выпрыгивает черт, то перед окном с широкими жалюзи начинает дергаться Смерть в виде скелета. Мы сняли этот фарс быстро и эффективно. Роли в нем исполнило итальянское трио "Братья Брагацци". Они выступали в варьете "Чина" и во время войны остались в Швеции. Рано утром братья явились в съемочный павильон. Кое-какие костюмы мы отобрали на костюмерном складе "Сандревс". Еран Стиндберг [36] Стиндберг Еран (1917–1991) — шведский оператор. Снял в конце 40-х годов 4 фильма Бергмана. Работал также с Хассе Экманом, Арне Маттссоном и Альфом Шебергом. установил четыре лампы прямого света, закрепив на них листы кальки, чтобы не допустить теней. Я рассказал сюжет, и Брагацци начали играть. Съемка велась до обеда. Отснятый материал немедленно отправили в лабораторию. На следующее утро он уже был проявлен и размножен. Потом мы с Леннартом Валленом смонтировали этот крошечный фарс в монтажной "Террафильм" и, закончив, пригласили Лоренса Мармстедта на премьеру. Лоренс хохотал до слез. А, нахохотавшись, угостил нас шампанским.