Роберт Гулик - Сексуальная жизнь в древнем Китае

В целом этот период был одним из самых блистательных в китайской истории. Он явился своеобразным порогом перехода от древности к новому времени. Именно тогда китайское государство обрело свою законченную форму.

Это было время невиданных территориальных экспансий. Новая империя покорила все земли, которые составляют южную часть современного Китая, до самых границ с Индокитаем и Бирмой. На западе удалось раздвинуть границы до Тибета; на севере императорские войска подчинили Маньчжурию и Корею, а на северо-западе — проникли в самое сердце Центральной Азии. Следствием этой экспансии явилось установление активного культурного обмена между Китаем и внешним миром, включая Иран и Римскую империю.

При ханьском дворе преобладал даосский культ, целью которого было повысить престиж императора, считавшегося правителем мира, обеспечить ему сверхчеловеческую магическую власть и долголетие. Правители окружали себя даосскими магами и алхимиками, прибегая к их помощи для поиска эликсира жизни, а также островов бессмертных. Именно в этот период даосский пантеон обогатился новыми божествами, считавшимися защитниками правителя, а также вошли в практику величественные религиозные церемонии. Мужское и женское начала вселенной стали персонифицировать в образах мифической пары Фу-си и Нюй-ва — мужчины и женщины, у которых вместо ног были рыбьи хвосты. По всей видимости, переплетенные рыбьи хвосты подразумевали сексуальный союз. В руках у этой пары были некие измерительные инструменты, которым до сих пор не найдено удовлетворительного мнения.

Для ханьских правителей даосизм был религией для личного пользования; но чтобы придать прочную идеологическую основу огромной империи, требовалась более практичная идеология. Школа легизма, которой столь многим была обязана династия Цинь, упрочившей свои позиции империи представлялась излишне грубой и примитивной. И тогда выбор пал на конфуцианство как на систему, способную обеспечить политическую стабильность и в то же время приспособиться к новой экономической и социальной ситуации. Было решено принять за образец идеализированное государство Чжоу, каким его представлял себе Конфуций.

Пришлось потратить немало усилий, чтобы заново собрать рассеянные по стране или уничтоженные по приказу императора Цинь чжоуские тексты. Ученые приступили к работе над текстами, стараясь приспособить их к идеалам конфуцианской школы. Эти переписанные заново чжоуские тексты продолжали считаться классическими сочинениями конфуцианства (см. с. 28, примеч. 1) и почитались таковыми до середины XIX в. Только тогда некоторые здравомыслящие китайские ученые впервые усомнились в их подлинности. С той поры одна из основных задач синологии, как западной, так и восточной, состояла в критическом анализе этих текстов.

Особенно тщательно ханьским конфуцианцам пришлось толковать те места в древних текстах, которые касались взаимоотношений между полами. Чтобы привести чжоуские тексты в соответствие с нормами конфуцианской морали, им пришлось прибегать ко всевозможным ухищрениям. Возмущение вызывали брачные обычаи простолюдинов, какими они предстают в «Книге песен»; потому ханьские интерпретаторы стали утверждать, что если молодые юноши и девушки забавлялись и совокуплялись во время весенних празднеств, то это происходило под наблюдением и по указанию специального чиновника, именовавшегося мэйши («посредник»). В обязанности этого чиновника входило регистрировать имена и возраст всех юношей и девушек и следить за тем, чтобы юноши вступали в брак не ранее тридцати, а девушки — не ранее двадцати лет. Ежегодно весной мэйши собирал всех мужчин и женщин брачного возраста своей округи и велел им выбрать подругу или друга и совокупиться до вступления в брак. Те же, кто не выбирал себе партнера, подвергались наказаниям [40]Все это представляется маловероятным: чиновника мэйши следует считать изобретением ханьских ученых, желавших придать сексуальным нравам простого народа хотя бы слегка официальный характер. Однако после того как конфуцианство стало государственной идеологией, даже эта смягченная версия династии Хань показалась комментаторам слишком либеральной — ее снабдили сомнительным примечанием, что текст был изменен во времена узурпатора Ван Мана: он оказался удачным козлом отпущения! [41].

Хотя сами правители Хань более благоволили к даосизму, они всячески поощряли конфуцианское учение. Оно не только обеспечивало империи прочную идеологическую основу, но и отвечало запросам утвердившейся феодальной системы. Беспрецедентная территориальная экспансия увеличила потребность в чиновном персонале. Династия Хань сохранила циньскую систему деления государства на отдельные административные единицы: «владения» (цзюнь), каждое из которых управлялось верховным начальником, и «уделы» (го), выдаваемые членам императорской семьи и заслуженным государственным деятелям. Каждая из этих единиц подразделялась на «уезды» (сянъ), во главе которых стоял «управляющий» (лин). У всех этих чиновников имелся достаточно разветвленный штат подчиненных. Для обеспечения функционирования этой новой усложненной бюрократической машины требовалось множество людей, умеющих читать и писать, а также разбирающихся в законах и предписаниях. И конфуцианские ученые оказались единственным сословием, откуда можно было вербовать компетентных чиновников. Именно с этого времени ученые-чиновники начали играть ведущую роль в китайской гражданской и военной бюрократии.

Китайские ученые демонстрировали безупречное умение претворять в жизнь систему, разработанную учениками Конфуция. Они подтверждали, что основу государства составляет семья, что в ней мужчина является господином, а женщина, хотя биологически она и незаменима в деле продолжения рода, играет лишь второстепенную роль.

Эти принципы отчетливо сформулированы в «Ли цзи» («Книге ритуалов»), обширном собрании разнородных текстов, которые сильно разнятся по времени их создания, но все посвящены ритуалам и нормам поведения. По поводу брака в этом сочинении Конфуцию приписываются следующие слова:

Если бы Небо и Земля никогда не соединились, то мириады вещей никогда бы не родились. Только благодаря великому ритуалу брака человечество существует уже многие поколения. («Ли цзи», гл. 50, разд. «Ай гун вэнь»).

Благодаря этой весьма возвышенной концепции брака, любая женщина, будь она даже бедной, глупой или уродливой, могла претендовать на то, чтобы обрести супруга. В высших слоях общества глава семьи был обязан обеспечить мужа для всех женщин, находившихся у него в услужении. В среде низших сословий и крестьянства обязанность подыскать пару всякой девушке или женщине ложилась на плечи всей общины. Как мы уже видели на примере мэйши, власти следили за выполнением этой обязанности.