Роберт Гулик - Сексуальная жизнь в древнем Китае

Зоофилия в смысле добровольного совокупления с животными — а не принудительно, как это имело место во дворце князя Цзяня, о чем говорилось в гл. 3 (с. 77) — в доцинской литературе встречается очень редко. В «Сяо сян лу» танского ученого Ли Иня упоминается жена человека по имени Ду Сю-ци, любившая совокупляться с белым псом, от которого получила огромное потомство (изд. «Шо ку», с. 3–4). Похоже, что это единственное упоминание в старых текстах, поскольку все известные мне прочие истории, встречающиеся в позднейшее время, представляют собой вариации данной истории.

Инцест, считавшийся обычным явлением в царстве Чжоу и при ханьском дворе, вскоре стал весьма редким. В уголовном кодексе он квалифицируется как «бесчеловечное преступление», за которое полагалась смертная казнь в одной из самых жестоких форм. [109]

Скатологический материал встречается только в эротических романах династии Мин и в основном связан с половым актом. Я имею в виду те места, где авторы с нескрываемым удовольствием и чрезмерными подробностями описывают выделения семени и вагинальной жидкости. Однако это более характерно для порнографических, чем для эротических романов, например в «Цзинь Пин Мэй» они практически отсутствуют. В этом романе содержится только два эпизода, которые можно назвать скатологическими, причем оба однотипные: мужчина мочится в рот своей жены. Ср. ЦПМ, 3, с. 312: «[Симэнь Цин] собирался помочиться, но его жена (Золотой Лотос) не позволила ему удалиться. «О моя сладость! — сказала она. — Если тебе невмоготу, можешь пописать мне в рот. Сегодня вечером так прохладно, и если ты выйдешь из постели, то можешь простудиться»». И далее: «На рассвете его жена (молодая девушка по имени Радость Сердца) принимает мужской член в рот. «Твоя пятая мать (т. е. пятая супруга отца), — сказал Симэнь Цин, — может сосать всю ночь. Она не позволяет мне выйти из постели, даже когда мне нужно помочиться, опасаясь, как бы я не простудился, и поглощает всю мою влагу». — «Ну и что такого? — сказала красавица. — Я тоже с удовольствием бы ее выпила». И тогда Симэнь Цин помочился ей в рот». Если не считать этих мест, скатологический материал практически отсутствует.

Древние китайцы не испытывали стеснения, когда им требовалось отдать дань природе. Бутыли, в которые мужчины ночью справляли малую нужду (еху, изготовленные из фарфора или бронзы и напоминающие по форме наши медицинские утки), и используемые женщинами ведерки оставляли открыто в спальне, и ими пользовались в присутствии слуг. В исторических записках упоминаются люди, которые принимали друзей, сидя в туалете, и сообщается, что многие государственные мужи и ученые имели привычку читать или писать, находясь там. Записывавшие такие факты восхищались усердием этих людей, очевидно принимая как должное то место, в котором они демонстрировали свое усердие.

Об отсутствии стеснительности свидетельствует и существовавший в Китае вплоть до династии Мин обычай, когда служанка сопровождала хозяина, отправлявшегося по нужде, и несла миску с водой и полотенце, чтобы потом он мог вымыть руки. До недавних пор этот обычай сохранялся в Японии в старомодных чайных домиках. Вот два примера из китайской литературы, где этот обычай послужил поводом для совокупления.

Сунский ученый Цинь Чунь приводит в своем сочинении «Чжао-хоу и ши» («Традиционные записки об императрице Чжао», супруге императора Чэна, 32–7 гг. до н. э.) слова императрицы, когда она вспоминает, как начались ее отношения с императором. Тогда она была только служанкой.

Меня послали прислуживать императору, когда он направлялся помочиться, и там он испачкал свое платье. Я хотела забрать его, чтобы постирать, но император сказал: «Не надо, оно будет напоминать мне о тебе!» Через несколько дней после этого, когда меня перевели в императорский гарем, у меня еще оставался на шее след от его укуса. Теперь, вспоминая о тех былых днях, я могу только рыдать. (Текст в изд. ШФ и в «Лун вэй цуншу»)

Второй случай — знаменитый в китайской истории — произошел между танским наследным принцем (будущим императором Гао-цзуном, 650–683 гг.) и наложницей его отца, госпожой У. Когда его отец был болен, наследный принц дежурил у его ложа. Принц удалился, чтобы помочиться, и госпожа У сопровождала его; опустившись на колени, она протянула ему сосуд с горячей водой, чтобы он вымыл руки. Тогда он игриво плеснул ей в лицо водой и произнес строки: «Чистая вода брызнула на напудренное йичико». Она подхватила: «Я смиренно принимаю благословение дождя и тумана». Поскольку упомянутые рядом «дождь» и «туман» вызывали сексуальные ассоциации, то эти слова являлись явным призывом к совокуплению. Не до конца ясно, ответил ли принц рразу на это приглашение, но после кончины престарелого императора он взял даму У в свой гарем, где потом она стала его фавориткой. Это была прославленная императрица У, о которой подробнее речь пойдет в следующей главе.

Но если считалось вполне обыденным, чтобы одна женщина сопровождала мужчину в туалет, то присутствие при этом целого сонма красавиц вызывало осуждение. В гл. 98 «Истории Цзинь», в биографии Ван Дуня (IV в.; BD, N 2238) говорится, что у богатого чиновника Ши Чуна (BD, N 1709), известного своей экстравагантностью, имелось более десяти красивых девушек, всегда в роскошных нарядах, которые пребывали наготове в туалетной комнате, чтобы помочь гостям «переменить платье». Большинство гостей Ши Чуна возмущались присутствием этих девушек. Но Ван Дунь был высокомерным и вспыльчивым человеком, который без смущения раздевался перед ними, а если девушки позволяли себе какие-то критические замечания, выгонял их через заднюю дверь.

В алхимических даосских сочинениях иногда встречаются описания опытов, для которых требовались кал и моча, но несомненно! их использовали исключительно в медицинских и фармацевтических целях. Мне известен только один случай, который можно истолковать как скатологический: действия даосского адепта, обращавшегося со своими экскрементами так, как это описывается в 25-м пункте третьего раздела (саньцзи) гл. 4 «Лю янь чжай бицзи», собрании пестрых заметок, составленном минским ученым Ли Жи-хуа (1565–1635).

Я также не вполне уверен, можно ли считать любопытное происшествие, описанное минским ученым Ян И (ок. 1540) в его «Гао по и цзуань», как скатологическое. Он сообщает, что ученый Ли Мао-юань (стал цзиныии в 1521 г.) как-то оказался на знаменитых горячих источниках близ Лояна, где при династии Тан любила купаться прекрасная супруга императора Ян Гуй-фэй. Принимая ванну, Ли Мао-юань заметил на камне красные пятнышки, и ему объяснили, что это следы менструальной крови Ян Гуй-фэй. Пока Ли рассматривал эти пятнышки, «что-то шевельнулось в его сердце» (синь дун). Когда после ванны его несли в паланкине в жилище, он вдруг увидел, как из-за занавески тянется женская рука, но она тут же исчезла. Этой же ночью в его комнате появилась женщина и объявила, что является духом Ян Гуй-фэй, который он призвал проявленным им интересом к пятнам на камне. Впоследствии этот дух повсюду его преследовал, пока наконец Ли не заболел и не умер (изд. «Шо ку», с. 8а). У этой истории так много всевозможных истолкований, что я вынужден оставить ее сексологам для более тщательного анализа.