Джаред Даймонд - Ружья, микробы и сталь. Судьбы человеческих обществ.

Помимо микробов и технологий, общества Евразии и доколумбовой Америки отличались друг от друга в аспекте политического устройства. Ко времени позднего Средневековья или Возрождения большая часть территории Евразии была поделена между сложно организованными государствами. Некоторые из них — Габсбургская и Османская империи и Китай, индийское государство Великих Моголов и Монгольская феодальная империя, пик могущества которых пришелся на XIII в., — являлись крупными полиэтническими образованиями, сформированными в ходе завоевания других государств (такие образования обычно называют империями). У многих евразийских государств и империй существовала официальная религия — инструмент культурной консолидации, легитимации политического руководства и оправдания войн с другими народами. Племенной и общинный строй в Евразии в основном ограничивался оленеводческими обществами Арктики, охотничье-собирательскими обществами Сибири и охотничье-собирательскими анклавами Индийского субконтинента и тропической Юго-Восточной Азии.

В доколумбовой Америке было два государства, ацтекское и инкское, которые, подобно евразийским империям, занимали большую территорию, имели многочисленное население и полиэтнический состав и были сформированы путем насильственного присоединения более мелких государств. В Америке они являлись единственными политическими образованиями, которые были способны к мобилизации трудовых и военных ресурсов в масштабе, доступном для многих государств Евразии. Между тем, в Европе целых семь государств (Испания, Португалия, Англия, Голландия, Швеция и Дания) обладали достаточными ресурсами, чтобы в 1492-1666 гг. позволить себе обзавестись американскими колониями. Помимо империй в Америке существовало множество вождеств (некоторые из них фактически являлись небольшими государствами): в тропической Южной Америке, на не покоренных ацтеками землях Мезоамерики и на юго-западе США. Остальные обитатели Нового Света жили либо племенами, либо родовыми общинами.

Последний из ближайших факторов завоевания, который осталось обсудить, это письменность. В Евразии большинство государств имело грамотный чиновничий аппарат, а в некоторых читать и писать умели многие и помимо чиновников. Письменность приносила европейским обществам самые разнообразные выгоды: она облегчала политическое управление и экономический обмен, мотивировала и направляла исследовательские и завоевательные экспедиции, открывала доступ к информации и опыту, масштаб которых намного превосходил пространственные и временные рамки одной человеческой жизни. Между тем в обществах доколумбовой Америки круг грамотных ограничивался элитой, а ареал распространения — небольшой областью Мезоамерики. В Инкской империи существовала счетная и мнемоническая система с использованием узелков (так называемых кипу), однако как средство передачи точной информации она не шла ни в какое сравнение с письменностью.

Итак, в момент путешествия Колумба у обществ Евразии имелись весомые преимущества перед обществами Америки — в производстве продовольствия, технологиях (в том числе военных), политической организации и письменности. Именно эти преимущества стали главными факторами, обусловившими исход столкновений послеколумбовой эпохи. Однако межконтинентальные различия по состоянию на 1492 г. представляют лишь моментальный снимок исторических траекторий, уходящих в прошлое как минимум на тринадцать тысяч лет в случае Америки и на гораздо большее время в случае Евразии. Кроме того, в случае Америки этот моментальный снимок 1492 г. фиксирует окончание самостоятельной эволюции развития ее аборигенных обществ. Проследим за предшествующими стадиями этой эволюции.

В таблице 18.1 даны примерные даты появления важных новаций для некоторых из главных «очаговых» регионов каждого полушария (в Евразии — для Плодородного полумесяца и Китая, в Америке — для Анд, Амазонии и Мезоамерики). В ней представлены траектории и двух других регионов: востока США, второстепенного очага культурного развития в Новом Свете, и Англии, которая вообще не являлась очагом развития, однако наглядно демонстрирует, с какой скоростью распространялись культурные и хозяйственные новшества Плодородного полумесяца.

Таблица 18.1.Исторические траектории Евразии и Америки.

Эта таблица наверняка отпугнет всякого серьезного исследователя — в той мере, в какой ему может показаться, что сложные исторические траектории сводятся в ней к нескольким неправдоподобно точным датам. В действительности эти даты — не более чем выбранные в первом приближении точки на непрерывной линии. Например, по сравнению с датировкой первого металлического орудия труда, найденного тем или иным археологом, гораздо более важно определить время, когда некоторая значимая доля всех орудий начинает изготавливаться из металла. Но с какой частотой должны встречаться металлические орудия, чтобы можно было говорить об их «широком распространении»? Даты появления одного и того же новшества могут существенно варьироваться для разных частей одного и того же очагового региона. Скажем, если говорить об Андах, то на побережье Эквадора керамика появляется примерно на тысячу триста лет раньше (3100 г. до н.э.), чем в Перу (1800 г. до н.э.). Определенные явления — к примеру, возникновение вождеств — труднее датировать на основании археологических данных, чем датировать артефакты — к примеру, керамику или металлические орудия. К тому же некоторые из приведенных в таблице 18.1 дат крайне ненадежны, особенно в том, что касается начала американского производства продовольствия. Тем не менее, если таблица воспринимается должным образом, то есть как упрощение, она остается полезным пособием для сравнения исторических путей Старого и Нового Света.