Михаил Казиник - Тайны гениев

Это Лермонтов, плачущий над тучкой.

Это Хафиз, воспевающий и распивающий вино.

Это Пушкин, “пленяющийся со знанием дела” “золотом каждой прохожей косы”.

Ну и наконец,

весь стих Блока – перифраз на первые восемь строк из пушкинского стихотворения.

Поэт отличается от всего остального мира “лишь” одним:

У него – контакт с Богом.

Когда я прихожу с первой беседой о музыке к малышам пяти-семи лет, то всегда начинаю с вопроса: “Как вы думаете, когда вы были совсем маленькими, вот такими (показываю величину пятимесячного ребенка), то что вы начали понимать раньше – музыку или слова?” И здесь большинство детей абсолютно убеждены в том, что, конечно же, слова. А вот и нет!

Подходит мама к колыбельке вот такой (опять показываю) детоньки и говорит:

“Ма-а-а-ленький, люби-и-имый, улыбни-и-и-сь!” Что делает эта крохотная детонька?

Улыбается!

Но почему улыбается? Потому что мама просит? А если мама попросит так (произношу резко и отрывисто те же слова). Что сделает детонька? Правильно, заплачет!

Но почему в первом случае – улыбнется, а во втором – заплачет? Ведь мама говорит те же слова? Все дело в том, что маленькая детонька слов еще не понимает. Но уже чувствует музыку. Первая мамина мелодия детоньке понравилась, а вторая – нет.

То главное, что мы начинаем чувствовать, придя в этот мир, это – музыка, интонация.

Музыкальной интонацией мы пользуемся намного чаще, чем нам кажется.

Вы хотите немедленно съесть мороженое, а вам его не покупают.

Что делает пятилетний ребенок, когда ему просто очень хочется мороженого?

“Ха-а-ачу-у-у ма-а-а-аро-о-ожена-а-ава-а-а-а-а-а-а...” Мама говорит: “Ну во-от, заны-ы-ыл”. А вы вовсе не заныли, вы запе-е-ели.Просто человек очень-очень давно понял, что, если чего-то о-о-очень хо-о-очется, то говорить уже не подходит – нужно петь.

Музыка всегда рождается когда что-то о-о-очень. (Теперь обращаюсь уже к читателям книги.) Из всех видов искусства музыка обладает наибольшим количеством тайных знаков.

Этот вид искусства всегда был основным предметом зависти художников, писателей, архитекторов, скульпторов. Все виды искусства сравнивались с музыкой, как с высшим способом мышления.

Все виды искусства пытались достичь такого уровня, чтобы быть как музыка.

“Хорошая живопись – это музыка, это мелодия”, – говорил великий Микеланджело.

“Из наслаждений жизни одной любви музыка уступает, но и любовь – мелодия”, – это уже Пушкин.

“Архитектура – это застывшая музыка”. Как вам нравится?

То, чему прежде всего учат начинающих архитекторов.

“Музыка – скрытое арифметическое упражнение души, которая вычисляет, сама того не зная”, – а это Лейбниц – великий философ и математик, книга которого была найдена в личной библиотеке И. С. Баха.

Я бы очень хотел привести бесчисленное множество подобных примеров-высказываний о музыке, но тогда я заполнил бы ими все оставшиеся страницы этой книги. Нам интересно знать, почему? Чем заслужила музыка такое отношение к себе творцов?

Для меня, у которого музыка началась с самого раннего детства, величие музыки как самого значительного вида искусства на Земле само собой разумеется. Могу сказать, что мне очень повезло с родителями, которые водили меня на симфонические концерты в столь раннем возрасте, что, услыхав Пятую симфонию Бетховена, я очень разволновался. Никогда не забуду, как во время кульминации первой части закричал на весь зал: “Фашисты идут!” Помню, мама начала меня успокаивать, а в зале некоторые даже рассмеялись. Но никто, к счастью, не рассердился, ибо все очень уважительно смотрели на моих родителей, поскольку считали, что это совершенно правильно: с самых ранних лет приучать ребенка к подлинной музыке.

Но как быть с тем, к сожалению, абсолютным большинством родителей, которые не считают воспитание классической музыкой с самого раннего детства важным делом?

Ведь в силу сложившихся обстоятельств им самим это не было дано.

Совсем нетрудно объяснить, почему количество людей, понимающих, чувствующих классическую музыку (да и вообще подлинное искусство), столь невелико. Исторически сложилось так, что подобная музыка в течение столетий принадлежала власть имущим. Более того, посещение концертов, где звучала музыка Гайдна, Моцарта, Брамса и других композиторов, было не только привилегией высших классов, но и признаком принадлежности к ним.

Не случайно все старые оперные театры мировых столиц относятся к самым роскошным зданиям этих городов. Посмотрите на фотографии Гранд Опера в Париже, Национальной оперы в Праге, здания Большого театра в Москве, Мариинского в Петербурге, Королевской оперы в Стокгольме и т. д.

Если у вас появится возможность побывать в этих городах, зайдите внутрь этих зданий, полюбуйтесь невероятной роскошью интерьеров, лепкой, скульптурой, полами и потолками.

И вы увидите, что сама идея архитектуры, интерьера, обивки кресел предполагает соответствующих посетителей, которые, приехав в оперу из роскошных домов, должны испытать чувство, что здание оперы еще прекраснее, чем их изысканные квартиры, дома и дворцы. Попробуйте представить себе мопассановских крестьян или чеховских мужиков, переступающих порог подобного здания!

Даже в сегодняшнем Стокгольме, где правящие много лет социал-демократы пытаются уравнять всех и вся, билет на оперу Р. Вагнера “Парсифаль” стоил (говорю, исходя из опыта собственного кошелька) восемьсот шведских крон.

(Для сравнения: месяц питания стокгольмской семьи из четырех человек стоит столько же, сколько четыре билета на оперный спектакль).

Справедливости ради, хочу сказать, что цены на билеты в Королевскую оперу Стокгольма – еще в числе самых низких среди стран Западной Европы. Итак, в течение столетий слушание классической музыки было своего рода привилегией.

Среди жанров и форм классической музыки есть даже такое понятие, как “камерная музыка” (по итальянски camera – комната), что изначально предполагает наличие небольшого количества не только исполнителей, но также и слушателей.

Камерная музыка даже среди всех остальных видов классики требует еще более утонченную способность к восприятию и еще более изысканную публику.

Поэтому, скажем, симфонии Бетховена, рассчитанные на сравнительно большие залы, более демократичны для восприятия, чем его же квартеты, написанные для самых, как сейчас принято говорить, эксклюзивных (исключительных) слушателей.

В нашей стране проблема с восприятием и отношением к классической музыке намного серьезнее, чем на Западе. И я назову две причины, раскрывающие почему так случилось.