Роберт Уилсон - Иштар Восходящая

Лет сто назад Чарльз Дарвин с удивительным прозрением написал:

В зрелые годы, когда мы видим что-нибудь, напоминающее формой женскую грудь … все наше существо наполняется неизъяснимым блаженством, и если объект этот небольшой, мы не можем сдержать желания прильнуть к нему губами, как делали это во младенчестве у грудей наших матерей.

Вероятно, это и послужило первым толчком к тому, чтобы наши далекие предки впервые попробовали апельсины, яблоки, персики, сливы, грейпфруты и даже арбузы. Хотя, наслаждаясь этими фруктами, мы в какой-то степени осознаем, что искали чего-то совсем другого. Руководствуясь, видимо, такими же ассоциациями, римляне активно употребляли во время оргий виноград, вино и прочие оральные удовольствия. Та странная нежность, что сопровождает оральную ментальность, хоть и подвергалась жестоким гонениям (как показывает пример христианства), в принципе не могла быть полностью истреблена.

Ужасы первой половины 20 века, последовавшие непосредственно за оптимистичным настроем поздней викторианской эпохи, породили почти всеобщее уныние и то, что Перлс, Хефферлайн и Гудман в Гештальт-терапии назвали «затянувшимся чрезвычайным положением»- возрастающим до настоящей катастрофы, когда политики начинают грозно потрясать своими водородными бомбами и прочими недетскими игрушками. Большинство из нас в той или иной мере согласно со словами мула Бенджамина, персонажа Скотного Двора Оруэлла: «Дела идут так, как им и положено идти, то есть плохо». Почти каждый, наблюдая современную сексуальную революцию и достаточно погружаясь в эту мрачную атмосферу уныния, предсказывает скорое возвращение прежних репрессий. Маятник качнется в обратную сторону.

Но все же забавно и даже воодушевляющее звучит, если мы вспомним, что метафора маятника — это только один способ предсказания будущего, есть и множество других. Фантаст Роберт Хайнлайн, семантик Альфред Коржибски и Ричард Бакминстер Фуллер, математик и конструктор, все они убеждают нас, что наиболее подходящей моделью для оценки технологических тенденций является непрерывно повышающаяся экспоненциальная кривая, которая в итоге достигает своей высшей точки и устремляется в вечность. Именно по причинам, высказанным этими тремя авторами, стоит думать, что социальный прогресс обретет наконец устойчивость и верное направление, если, конечно, с его пути уберут кое-какие заграждения. Первым, от чего надо избавиться, должно стать пессимистическое убеждение, что это невозможно и что мы должны отказаться от всего, что завоевали, и вновь вернуться в нижнюю точку маятника.

Итак: если мы всмотримся с оптимизмом в наш хрустальный шар, то сможем различить контуры того будущего, которое обязательно наступит и будет оно куда приятнее прошлого. Современным технологиям вполне под силу (разумеется, если мы до этого не подорвем себя ко всем чертям) справиться с ужасающей нищетой многих наших граждан и сделать так, чтобы уровень жизни американского среднего класса стал нижним порогом жизни во всем мире, а многие будут жить даже лучше. Революции после этого будут устраивать не голодранцы, кричащие «Мы хотим хлеба!», а хорошо одетые и образованные люди, кричащие «Нам нужна свобода принятия решений!», и кричать они это будут и социалистам и капиталистам. Только такими либертарианскими акциями мы сможем получить желанную свободу, а не урезать ее (как часто случалось после революций прошлого).

Философия гедонизма, направленная в прошлом на «бессердечный эгоизм», в хороших экономических условиях не захочет возвращаться назад. Репрессии всех видов будут становиться все более и более глупыми. Лозунг французских революционеров 18 века — «каждый человек имеет право делать все, что не причиняет вреда другим» должен стать социальной аксиомой, если мы хотим гармонично жить все вместе, а любые исключения из этого правила должны быть четко и ясно оправданы либо обусловлены особыми обстоятельствами. Смею надеяться, что люди внимательно отнесутся к таким обстоятельствам и всегда будут на стороне обвиненного одиночки, а не озлобленной толпы. Любые аргументы, что мужчина или женщина не имеют права делать все, что им заблагорассудится, не нанося вреда другим, должны быть выстроены на достаточно разумных основаниях. «Стремление к счастью», провозглашенное целью нашей Декларации Независимости, должно стать нормальной жизненной позицией. В старом споре между Желанием и Властью Власть (наконец-то) должна будет защищаться.

Хайнлайн и Фуллер, констатируя растущую популярность нудистских пляжей в Европе (и некоторых частях Калифорнии) и заметные успехи в развитии отопительных технологий, предсказывают, что нагота в ближайшем будущем станет совершенно обыденным явлением. Одежда же, быть может, сохранится только как элемент определенных политических или религиозных ритуалов, ведь изначально она, если верить многим антропологам, появилась не для защиты от плохой погоды, а для разграничения и обозначения тех функций, которые человек выполняет в процессе религиозного обряда, военных действий или супружеской жизни. (Прямо как в той старой шутке про налогового инспектора, который, стоя в одних подштанниках, угрожает вам всеми карами небесными. В этом случае одежда усиливает и придает веса нашей социальной роли и играм, в которые мы играем). Голое же общество, насколько мы можем судить, будет наиболее равным из всех, что когда-либо существовали, и неважно, какая в нем будет экономическая платформа: социалистическая или капиталистическая.

Секс, определенно, будет признан одним из искусств, а не еще одной проблемой в жизни. Восточное отношение к эросу, выраженное во фразе «Это прекрасно; давайте же сделаем это еще прекраснее», постепенно вытеснит пуританское «Это отвратительно; давайте же сделаем это еще отвратительнее». Отношение к тантрическим культам в индуизме и буддизме, которые, как мы уже видели, сыграли свою скрытую роль в западной истории, станет более приемлемым безо всякой маскировки под «алхимию», «магию» или даже психотерапию. Всю тантричесую философию вообще можно суммировать в знаменитом пассаже Алистера Кроули из Книги Закона:

Отбросьте животное, будьте чисты в своих наслаждениях. Если вкушаешь ты пищу, следуй восьми и девяти законам искусства; если любишь ты, не останавливайся в наслаждениях; а если веселишься ты, восхищайся изящным…

Слово же греха есть Запрет.