Евгений Добренко - Политэкономия соцреализма

Начав с того, что «социалистический реализм как новое в истории литературы направление есть продукт социалистической эпохи, порождение социалистических общественных отношений» [45] Розенталь М., Усиевич Е . О социалистическом реализме // Литературный критик. 1933. № 3. С. 117. (и, разумеется, не замечая, что сами эти отношения, в свою очередь, – продукт соцреализма), советская критика в конце концов пришла к утверждению «материализации» заключенного в самом соцреализме «идеала», вначале заявив, что «коренная особенность коммунистического эстетического идеала состоит в том, что он давно уже стал единственным неиллюзорным , научно обоснованным идеалом современности» [46] Против ревизионизма в эстетике. М.: Изд–во АХ СССР, I960. С. 97. , а затем провозгласив, что «искусство социалистического реализма – это и есть материализованный коммунистический эстетический идеал» [47] Щукин Ю. М. С оциалистический реализм и советская эстетическая мысль. Тула: Приокское книжное издательство, 1973. С. 414. .

Вот почему так важно, условно говоря, искать политэкономию не в соцреализме (как он «отражает»/«фальсифицирует» действительность [48] Парадоксальным образом, на этой методологической установке – читать «реальность» сквозь соцреализм – традиционная советология сходится со сторонниками социологического подхода к предмету (Вера Данам и др.). ), но понять сам соцреализм как политэкономию; нужно читать не реальность «сквозь литературу», но осознать, что в этой реальности заключен совершенно особый статус литературы и искусства, и, с другой стороны, в самом соцреализме нужно видеть «реальный социализм», учитывая, что соцреализм есть едва ли не единственная реальность социализма, поскольку вне эстетическая реальность не имела ничего специфически социалистического. Именно в этом смысле верна мысль Голомштока о том, что соцреализм отражал советскую идеологию «часто даже более правдиво, чем сама эта идеология представляла себя» [49] Голомшток И . Тоталитарное искусство. С. 186. .

Но и сама идеология в пост–альтюссеровскую эпоху не может рассматриваться как некий «нематериальный» феномен. Радикализовав альтюссеровский подход к идеологии, Славой Жижек пришел к выводу о том, что идеология есть не только «сознание» или «иллюзия», но и реальность: «Идеология не просто «ложное сознание» и иллюзорная репрезентация реальности, но скорее самая эта реальность, которая уже мыслится как «идеологическая»» [50] Žižek Slavoj . The Sublime Object of Ideology. London: Verso, 1989. P. 21. . Более того, идеология структурирует и в этом смысле создает социальную реальность: «Фундаментальный уровень идеологической фантазии – это уровень, на котором идеология структурирует саму социальную реальность […]. Фундаментальный уровень идеологии это не иллюзия, маскирующая реальное положение вещей, но (бессознательная) фантазия, структурирующая саму реальность» [51] Ibid. P. 30, 33. .

Советская мистифицированная реальность наполнена тем, что Шейла Фицпатрик назвала «предосмотром грядущих соблазнов социализма» [52] Fitzpatrick S . Stalin's Peasants: Resistance and Survival in the Russian Village after Collectivization. New York: Oxford University Press, 1994. P. 262. , а Сталин – «чудесами новых достижений» [53] Сталин И . Вопросы ленинизма. 11–е изд. М.: Политиздат, 1946. С. 507–513. . Как точно было отмечено советскими историками, в «сталинской апологетике великих достижений героической эпохи […] сталинизм практически утверждает себя, выстраивая по сталинской логике отчужденного мышления иной, отчужденный мир, объявляя его единственным истинным бытием» [54] Иванов А. В. Лоскутов В. А. С талинский тоталитаризм: сущность и источники развития // Тоталитаризм как исторический феномен. М.: Политиздат, 1989. С. 282. . Здесь выделим слова не только о «практическом» утверждении, но и о «единственно истинном» бытии. Хотя этот аспект созидаемой в сталинизме реальности исключительно важен, ничего сугубо сталинского здесь нет (по точному замечанию Михаила Рыклина, «тоталитарные общества […] нарциссически считают реальными исключительно самих себя» [55] Рыклин Михаил . Пространства ликования. Тоталитаризм и различие. М.: Логос, 2002. С. 22. ). Однако эта реальность была если не «истинной», то, несомненно, единственно оформленной. Вся остальная реальность (т. е. реальность per se) оставалась безгласной (отсюда мандельштамовское «не чуя страны»), неоформленной, а потому лишенной всякой выразительности. Следует вполне осознать действующий здесь закон сохранения социальной энергии: чем более реализует себя социализм, тем больше дереализуется жизнь. Механизм реализации социализма за счет одновременной дереализации жизни я и называю соцреализмом .

Реализация социализма происходит наиболее наглядно в резко расширяющейся медиальной сфере. Социализм как продукт медиальной репрезентации противостоит советской реальности, которая последовательно выталкивается из этой сферы. Поскольку же социализм медиально репрезентируется через соцреализм, резко возрастает степень эстетической преображенности советской медиальной сферы.

Проанализировав «советскую публичную культуру» (прежде всего советскую печать), Джеффри Брукс задается вопросом: как могло случиться так, что высокообразованный народ, достигший таких колоссальных успехов в различных направлениях как в науке, так и в культуре, был настолько одурманен пропагандой? Сомневаясь в том, что все может быть списано на «ложь» и «цензуру», Брукс приходит к выводу: «Полный ответ лежит в функциях печати в деле создания стилизованной, ритуализированной и мощной публичной культуры, которая становится самодостаточной реальностью, вытесняющей другие формы публичного отражения» [56] Brooks Jeffrey . Thank you, comrade Stalin: Soviet Public Culture From Revolution to Cold War. Princeton: New Jersey: Princeton University Press, 2000. P. 112. .

В медиальной сфере – в газетах, кино, литературе, искусстве, плакате, песне – всюду перед нами – готовый социализм. Это не «отражение». Напротив, скорее сама реальность является несовершенным отражением этого искусства. Действительно, эта реальность совсем не похожа на это искусство (соответственно тому, как и само это искусство не похоже на эту реальность), но дело здесь вовсе не во внешней похожести: дело именно в этой готовности социализма. На ее фоне то, что уже свершилось (в искусстве), оказывается куда более убедительным, чем «неготовая» реальность.

Мы имеем дело с по–настоящему непрерывным «производственным циклом». Вначале, как писал В. Перцов, «художник пролетариата […] выступает как практик не только в своей специфической области, но и как реальный участник процесса производства материальной жизни. Его искусство является продуктом этого участия, поэтому оно просто невозможно без этого участия. Он возвращает практике в переработанной и, так сказать, расширенной и обобщенной форме то, что она дает ему прямо и конкретно» [57] Перцов В . Писатель на производстве. М.: Федерация, 1931. С. 65–66. . Сказано это было в 1931 году. К концу сталинской эпохи «советская эстетическая мысль» (в лице ведущего искусствоведа послевоенной эпохи Г. Недошивина) дозрела до признания искусства «иллюзорной формой преобразования действительности» [58] Недошивин Г. Об отношении искусства к действительности // Искусство. 1950. № 4. С. 86. .