Владимир Келер - Друг на все времена

Золотой сноп солнечных лучей пересекал комнату. Он явно старался двигаться как можно быстрее, чтобы выполнить просьбу Джона.

– Какой ты нежный, какой ласковый! Я так тебя люблю,– сказала Барби, вытянув руки навстречу теплому сиянию.

– Молодчина! – одобрительно сказал солнечный луч и коснулся ее щек и волос легким, ласкающим движением. – Так ты говоришь, что я тебе нравлюсь? – спросил он, видимо, не прочь снова услышать похвалу.

– Уж-жасно! – сказала Барби, вздохнув от удовольствия.

– Опять болты-болты-болты! В жизни не слыхал столько болтовни, как тут! Вечно кто-нибудь трещит в этой комнате! – прозвучал с окошка чей-то пронзительный голос.

Джон и Барби посмотрели в окно.

Там сидел Скворец, который жил на верхушке трубы...»

Сказка? А как похожа на действительность!

Не тем, конечно, будто пяти- или шестимесячные малыши в самом деле разговаривают с птицами и солнечными лучами.

А тем, что как-то окружающий мир уже воспринимают. Остро его чувствуют и познают. Какой-то, пусть доразумной, но все же «понимающей» жизнью живут.

Делали, например, так. Трехмесячного малыша усаживали в маленькое кресло и, чтобы он не упал, привязывали к креслу пеленками. Потом перед ребенком медленно раскачивали красный шарик с красивыми черно-белыми кружочками и полоской блестящих жемчужинок. И что бы вы думали? Малыш тянулся к шарику, когда тот к нему приближался! То есть он уже понимал, что такое «близко» и что такое «далеко», он уже что-то знал о пространстве и положении предметов в них.

Понаблюдав за недостигнувшими и месяца, выяснили, что они прекрасно разбираются, когда одни предметы заменяются другими. Соображают, что такое «разное», хотя такого слова еще нет в их сознании. Как ни одного другого. Значит, и без помощи речи, слов младенец верно постигает действительность.

Как же познают без разума?

Чувствами. Или, лучше сказать, ощущениями, которые тесно связаны с нашими органами чувств: слуха, зрения, обоняния, осязания, вкуса.

Младенчество проходит скоро. Около года (чуть раньше или чуть позже) ребенок начинает произносить первые слова и вступает в пору сознательной жизни. Он начинает постигать мир не одними чувствами, но и разумом. Конечно, этот разум еще не развит и сам по себе познанию дает немного. Но, действуя не один, а с яркими чувствами детей, он резко увеличивает чувства и наслаждение, приносимое ими малышам. И тогда-то в тех последних возникает зоркость или, точнее, детская зоркость. Зоркость золотого детства.

Золотое детство... Сейчас почему-то редко применяют это выражение. А жаль! Как точно оно передает главный цвет времени, какими живет человек, когда ему от 4–5 до 11–12.

Оно золотое, потому что именно таким – чистым, радостным и благородным – выглядит для маленького человека мир. Чувства ребят в этом возрасте превосходно выразила 6-летняя ташкентская поэтесса Нина Галицкая в своем стихотворении «О солнечном зайчике».

Зоркость золотого детства помогает также давать такие определения окружающему, которые часто поражают взрослых своей выразительностью и своей точностью. Все сразу видишь: и каков предмет, и какова душа ребенка.

Я однажды видел, как у маленькой девочки Греты из глаз покатились слезы, когда она сообщила папе о внезапно заболевшем коте:

– У Рыжика мурлыкатель сломался!

«У нее доброе сердце,– подумал я тогда. – Сегодня в ней проснулась жалость. А завтра она станет взрослой девушкой, и в ней проснется сострадание к людям».

Детская зоркость – это и небывалая любознательность, и острая впечатлительность, и радостное удивление всему увиденному. А еще это невероятная память, о которой писательница Марина Цветаева сказала как-то: «Да, что знаешь в детстве – знаешь на всю жизнь...»

Не знаю более яркого, более сильного описания детской зоркости, чем в стихотворении «Детство» поэта Николая Алексеевича Заболоцкого:

Звóнок, очень звóнок колокольчик чувств в начале жизни. Отголосок его порою слышится и тревожит, и подсказывает что-то, и зовет куда-то даже в зрелом возрасте.

Удивительная история обошла газеты всех стран. Она могла бы показаться выдумкой, если бы в ней не назывались имена живых людей, если бы она не произошла на глазах у десятков очевидцев.

Б журнале «Нёк Лапья» был опубликован рассказ венгерской журналистки Семеш, озаглавленным «Шандор ищет родное село». В рассказе шла речь о судьбе шахтера из поселка Токод Шандора Мольнара. Однажды Шандор увидел во сне почти такой же поселок, как Токод, только с большими мазанками, а невдалеке от селения – озеро, в котором купались мальчики.

Сон этот был не случаен.

В годы войны в лагере для перемещенных находился русский мальчик. Как многие другие дети, он забыл не только свой язык, но и свое имя. Потом ребенка, получившего имя Шандор Мольнар, приютил и усыновил венгерский солдат.

Как же узнать то, чего не помнил Шандор? Рассказ журналистки взволновал многих, и вот венгерский врач Штолар предпринял необычный опыт. На нескольких сеансах гипноза он попытался помочь Мольнару восстановить забытые картины детства.

Это удалось врачу. Кое-что прояснилось. Шахтер стал вспоминать русскую речь, родные места, имена некоторых близких.

Выходило, что в детстве он жил под Луганском.

И вот Шандор Мольнар вместе с женой, доктором Штоларом и журналисткой Семеш прибыли в Луганск. Затем – в поселок Ольховка, предполагаемое место рождения Мольнара. Все жители поселка помогали ему искать свою улицу и родной дом. Вскоре он стал вспоминать места детства: дома, дороги, озеро...

Первой узнала в нем родного брата Таисия Редькина. Потом нашелся дядя. А когда в помещение, где были гости из Венгрии, вошла Елена Ивановна Поварова, Мольнар бросился к ней с криком: «Мама!..»