Яков Бромберг - Евреи и Евразия

Для всякого наблюдателя сионистского движения естественно желание уловить в его идеологии, столь тесно связывающей себя с грядущими судьбами народа Израильского, издревле богосвидетеля перед лицом народов Земли, некую религиозно-мистическую устремленность, именно здесь, казалось бы, столь уместную. И вот такому наблюдателю приходится поразиться тем, что, несмотря на иногда прорывающееся некоторое подобие внешнего благочестия, связанного главным образом с эмоциями, питаемыми богослужебным употреблением древнееврейского языка, столь ревностно и теплично-тщательно культивируемого сионистами в качестве языка житейски-обиходного (в чем сионистские устремления отнюдь не вызывают подражания в широких народных массах), — в идеологическом и практическом обиходе сионизма такая религиозно-мистическая устремленность тщательно и не без гордости устраняется. Официальный сионизм ревниво оберегает как величайшую ценность, как свое оправдание перед миром те светские и религиозно-индифферентистские стороны движения, которые сближают его с другими национально-самоопределенческими движениями народов Средней Европы и пограничных с СССР стран, добившихся самостоятельности или уповательно на нее рассчитывающих. Ради получения соответствующей аттестации со стороны демократических и самоопределенческих вожаков сионисты с гордостью подчеркивают земной, реалистически-утилитарный и даже банальный [4] Один молодой, но многообещающий сионистский профессор так прямо и обосновывает идею сионизма, как право на банальность. характер поставленных себе задач, свою свободу от клерикальных суеверий и религиозных предрассудков и абсолютную вмещаемость своей идеи в пределы общераспространенных демократических схем и общих мест.

В сионизме так же, хотя и в менее ясных и ощутимых формах, сказались завороженность еврейской периферии призраком земной силы и царствия мира сего, как и в могущественности того политического инстинкта, который в России гнал и доныне гонит толпы еврейской интеллигенции в ряды радикально-социалистических партий во имя утопического переустройства общества и уничтожения государственно-исторической организации национально-культурной жизни.

Наше сближение идеалов и заданий этих двух могущественнейших течений в среде современной еврейской периферии, как будто пренебрегающее разницей их конечных целей, применяемых ими средств и политически-бытовых обликов, может показаться искусственным и натянутым для тех наблюдателей совершающихся в России, и в частности среди русского еврейства, процессов, которые склонны придавать слишком большое значение факту свирепой нетерпимости, с которой воинствующий коммунизм расправляется с сионистскими «буржуазными» организациями, и суровых репрессий по отношению к последним со стороны советской власти. С этой точки зрения уместно будет остановиться на факте проявляемого зарубежными кругами русско-еврейских сионистов отношения к советской власти для характеристики которого мало будет определить его как благожелательный нейтралитет, и это несмотря на там что сам сионизм афиширует себя как партию, стоящ твердо и незыблемо на чистейших и классических начал демократии и народоправства (впрочем, мы одинаково далеки от мысли приписать особую непримиримость по отношению к коммунизму и европейской демократии). Для всякого, кто знает, с какой болезненной щепетильностью относится еврейский интеллигент ко всякому преследовании под которое, хотя бы чисто персонально, подпадает его с племенник, не может не казаться поразительным, не вмещающимся в пределы рационалистических объяснений, тот факт, что положительно ни один рядовой сионист не относится абсолютно отрицательно к конкретному содержан большевистской социально-политической теории и практики и никогда не идет дальше чисто словесной и туманной) «беспристрастной критики» — этого давно усвоенного периферийным евреем легкого и удобного общественного амплуа. Даже больше того — огромная часть сионистов, даже помимо тех, которые входят в состав официально-социалистического крыла движения, в числе прочих благ, имеющих произойти от овладения «правоохраненной» Палестиной, в мечтаниях своих представляют себе будущую жизнь в ней в тонах устаревших, дореволюционных коммунистических идиллий. Свое участие в «буржуазной» сионистской организации рассматривается ими как некоторая передышка, в смысле почти ленинском, на пути к конечному и полному благу не только национальному, но заодно и социальному. Националистическая окраска движения здесь представляется некоей не особенно красивой и почетной мимикрией, печальной необходимостью в век устарелого и антипрогрессивного национализма. Только бы дорваться до вожделенного убежища, а там можно себе позволить роскошь самого безудержного «интернационализма» — с арабами, англичанами, турками — кто под руку попадется. Казалось бы, этим делом в настоящее время с большим удобством можно заняться и на старых местах — в СССР или лимитрофах. Но там нельзя, там грозит растворение в окружающей национальной стихии, а трусливая боязнь перед таким растворением составляет основной тон всей националистической гаммы периферийного еврея.

При таком отсутствии настоящих точек отталкивания от коммуно-социалистической лжерелигии немудрено представить себе истинное отношение к ней со стороны сионизма всякому, кто сознает, что только по линии больших и широких идеологических разногласий располагаются силы действительного отталкивания между общественными течениями и группами. Количество понесенных ударов и утрат играет роль уже значительно меньшую, и потому оказываются возможными некоторые симпатии со стороны сионизма к русскому большевизму даже тогда, когда уже вытеснены почти все евреи с командующих высот советского аппарата и коммунистической партии; когда списки угоняемых все по той же старой Владимирке ссыльных сионистов, меньшевиков и эсеров еще в большей степени, чем в доброе старое время, кишат еврейскими именами; когда мутные волны массового, безотчетного и страшного в своей стихийности антисемитизма расползаются уже не по черте оседлости только, а по всей поверхности необозримой страны, зачастую при попустительстве или по наущению комсомольцев, партийцев и вообще власть имущих.

Тем не менее европейская, лимитрофная и большая часть внутри русской периферии продолжают возлагать самые розовые и доныне ничем не потемненные надежды на политику правящей в России партии в отношении евреев и все с тем же бодрым, оптимистическим настроением приветствуют новую зарю демократических свобод и самоопределения народов.