Софья Маретина - Племена в Индии

Но социальная значимость мужского дома значительно шире, чем просто важность места ночлега и воспитания мальчиков. Неслучайно Д. Хаттон говорил о нем как о «реальной основе политического устройства в горах нага». Морунг для нага — это оплот всего общественного бытия, своего рода цитадель общинного демократизма, символ коллективизма и единства общины или рода. Посредством него происходит передача родовых и племенных ценностей из поколения в поколение — молодые люди узнают о традициях и легендах своего народа из рассказов стариков, на личном опыте знакомятся со всей системой отношений, которая почти без изменений существовала на протяжении многих веков. Мужской дом, будучи плоть от плоти общинно-родового строя, исчезает по мере разложения последнего, так что теперь этот институт для некоторых народов стал анахронизмом, хотя многие его обычаи и традиции продолжают сохраняться в знаковости и символике нага.

Есть народы, у которых морунг выступает в роли общинного подразделения — тогда вокруг него группируются все члены соответствующего кхеля. Таковы морунги у коньяк нага, практически составляющие остов их социальной системы. Это обстоятельство обычно рассматривается как свидетельство архаичности института мужского дома, поскольку культура коньяков почитается древнейшей среди нага. Жители деревни обычно определяют себя именно по морунгу: «жители такого-то морунга». Морунги у коньяков действуют вполне автономно, они могут заключать союзы с другими, даже находящимися в другой деревне, морунгами. У нага очень развито чувство соперничество между моругами, что может привести к тяжелым последствиям, вплоть до сожжения части домов. Но в то же время все морунги так или иначе связаны друг с другом, потому что между ними существуют сложные брачные и другие связи. В социальном плане в олигархическом (выделяющем коньяков из среди большинства нага) обществе коньяков не все морунги равны. Превосходство того или иного морунга выражается в основном в их месте во время общедеревенских церемоний. Кстати, прослеживается связь между силой влияния морунга и системой деревенского управления у нага. Чем сильнее вождь, тем менее самостоятельны морунги, ведь они — опора демократизма, а не олигархизма. Сильные вожди в них не нуждаются, опасаются их влияния.

Рассказ о морунгах коньяков хочется завершить красочным описанием одного из них, данного видным исследователем племен Индии Фюрером-Хамменсдорфом: «Морунг, с его раскрытой передней частью, возник перед нами, как распахнутая пасть гигантского кита; свисающие с карниза резные шесты и деревянные планки колыхались на ветру, издавая мелодичные звуки. Могучие столбы поддерживали крытую пальмовым листом крышу, и четыре резные фигуры, украшавшие конек, выкрашенные в красный цвет и образующие радостный контраст с нежноголубым небом, воздевали к небесам руки. Над ними примостились три птицы-носорога, которые словно осеняли дом своими крыльями. Эти священные птицы с их огромными клювами составляли вместе с тиграми, слонами, змеями и человеческими изображениями основное содержание резьбы, которой был украшен разноцветный фриз...»

Особое место занимает мужской дом у ао нага (местное название — ариджу ) с его системой возрастных классов, которые существуют не только в ариджу у его молодых обитателей, но и за пределами дома, составляя основу потестарной системы крайне демократичных по стилю управления ао. Каждые три года в ариджу вступает новая возрастная группа и, соответственно, меняются права и обязанности их членов. Старшие получают право распоряжаться новичками, еще через три года они освобождаются от всякого физического труда и принимают на себя управление мужским домом, а в следующий период они уже не обязаны спать в ариджу и могут жениться. Интересно, что это разделение на возрастные группы, с которыми связаны определенные права и обязанности, сохраняется и за стенами ариджу. У одной из подгрупп ао — чангки , наиболее архаичной, — сохраняются те же трехлетние группы, в том числе устанавливается и трехлетний срок сохранения должности деревенских старейшин, которыми являются все члены соответствующей возрастной группы. У другой подгруппы — чонгли — зафиксирована крайне своеобразная система поколений. Через каждые 30 лет в социальную жизнь вступает новое поколение, со своим именем (например, в одной деревне действующее поколение носило название «смелое поколение», в другой — «поколение преданий»). Люди, которые занимали те или иные общественные посты во время функционирования одного поколения, автоматически освобождаются от своих обязанностей, когда на смену приходит другое поколение, и не могут возвратиться к ним на протяжении последующих 30 лет. При этой системе деревенский совет оказывается очень многочисленным, число членов в нем — « татаров » — колеблется в разных деревнях от 25 до 80.

Интересно, что обычай перехода власти от одной возрастной группы к другой продолжает жить в совершенно новых условиях. Среди так называемых «мятежных нага», которые в послевоенный период возглавляли сепаратистское движение в горах Нага, одним из обвинений в адрес Физо, лидера нагских экстремистов со стороны соперничавшей группы, было то, что он и его сторонники нарушили эти сроки.

Несколько слов еще об одной специфической черте морунга нага: их мужской дом всегда играл роль крепости, в то время как у многих других горных народов (Центральная Индия) военные функции отошли в столь далекое прошлое, что теперь даже не упоминаются при характеристике мужского дома. У нага мы видим иную картину. Их воинственность вошла в поговорки, и поскольку война оказала заметное влияние на все сферы культуры нага, нельзя не остановиться на этом. Как уже упоминалось, кровопролитные стычки не только между племенами и деревнями, но и внутри деревень между отдельными кварталами и родовыми группами были нормой жизни нага. «У нас столько войн, сколько волос на голове нага» — эти слова одного из местных жителей приводит в своей монографии по истории Индии В. Смит. Войны могли длиться на протяжении нескольких поколений, нага сражались и в открытых боях, и с помощью ловушек и засад, соревнуясь не только в мужестве, но и в лукавстве. «Слава в войне — главный стержень, вокруг которого сплачивалась жизнь и деятельность нага», — писал Смит. Военизированный уклад нага налагал отпечаток на все сферы их культуры — и материальной (укрепленные деревни, знаковость костюма), и социальной (формирование военной дружины мужских домов, укрепление позиций вождя во время войн), и духовной (представление об особой духовной значимости головы). Память об этом виде войны продолжает жить в форме овеществленных воспоминаний — резных украшений в виде голов, собраний черепов, деталей воинского костюма.