Эдвин Бернбаум - В поисках Шамбалы

Победив варваров, Рудрачакрин распространяет своё правление на внешний мир. Установленный им золотой век символизирует состояние гармонии, которого искатель достигает, когда самый внутренний ум наконец является, чтобы овладеть поверхностным сознанием. Раскол между сознательной и бессознательной областями ума исчезает, причём со всеми конфликтами и иллюзиями, которые он плодил. Процесс пробуждения, который неведомо для него происходил в скрытых глубинах сверхсознательного, теперь распространяется и на поверхностное сознание. Подобно этому, многие великие учителя появляются во внешнем мире, чтобы вести бесчисленные множества людей к просветлению. Золотой век представляет этап или этапы, на которых внутреннее путешествие становится полностью осознанным. Теперь ищущий может полностью посвятить себя задаче достижения освобождения, не работая больше против самого себя. Поскольку внешний мир становится продолжением Шамбалы, ранее сделанная нами её интерпретация сама даёт неплохое представление о достигнутом им состоянии.

Смотря как мы читаем пророчество, у этого состояния достижения может быть конец или конца быть не может. Версия, которая гласит, что золотой век будет длиться вечно, намекает на то, что ищущий полностью преодолел иллюзии своего "я" и больше не может попасть под их чары. С другой стороны, версии, предсказывающие конец золотого века, намекают на то, что ищущий обречён соскользнуть вниз из достигнутого им состояния.* Но в дополнительных предсказаниях о приходе следующего будды Майтреи они подразумевают, что он вновь обретёт потерянное. Это открывает интересные прозрения в циклическую природу внутреннего путешествия.

__________

* Буддизм ничему подобному не учит, однажды достигнутое просветление не может быть потеряно, и циклический приход будд следует понимать буквально. В то же время это не отрицает цикличной природы развития человека — от общеизвестного цикла реинкарнаций, при котором приходится вспоминать ранее уже освоенные вещи, до более масштабных циклов, охватывающих целые мировые периоды. — Прим. пер.

Циклическую природу внутреннего путешествия ещё яснее можно увидеть с помощью связанного с этим мифа о Калки, последнем воплощении Вишну. Согласно ему, каждый раз, когда мир проходит через цикл упадка, этот эквивалент Рудрачакрина возвращается, чтобы истребить силы зла и вернуть золотой век. Поскольку этот цикл повторяется на внутреннем уровне, самый внутренний ум постепенно освобождает ищущего от одного иллюзорного образа за другим, пока он не будет свободен от их всех. Если подходить так, то история Шамбалы и пророчество о ней открывают не только ход внутреннего путешествия, но и природу составляющих его отдельных этапов. Иными словами, каждую стадию можно рассматривать как повторение в миниатюре всего пути к освобождению.

В то время как путеводители сосредоточивают наше внимание на усилиях ищущего достичь сверхсознательного, история и пророчество выявляют другую сторону внутреннего путешествия — роль самого внутреннего ума, который в действительности мотивирует его и ведёт. Они исправляют склонность считать процесс освобождения скорее искусственной работой "я", чем естественным раскрытием внутреннего ума. История и пророчество вносят в наши интерпретации путеводителей чувство роста и неизбежности. Как царь Шамбалы приходит победить варваров, лишь когда это пророчествовано, так и самый внутренний ум является, лишь когда время пришло. Ищущий не может форсировать своё освобождение — если он попытается, он лишь преуспеет в выстраивании своего эго и ещё крепче завязнет в его хватке. Всё, что он может делать — это помогать естественному ходу процесса, понимая, что это внутренний ум, а не он сам в действительности совершает его. Когда этот ум наконец рассеет его иллюзии, он увидит Шамбалу в окружающем его мире. Как заметил Кхецун Зангпо, "как цветок распускается, когда тепло, вода и удобрение сходятся вместе, так и Шамбала станет видима всем в должное время".

Пока что мы рассматривали Шамбалу как скрытое царство в Центральной Азии, символизирующее скрытую область ума. Хотя такая интерпретация помогает нам открыть более глубокий смысл этой легенды, она в то же время склонна вдохновлять эскапистские фантазии: если не отнестись к этой интерпретации с осторожностью, она может увести нас от проблем повседневной жизни в мечтания об идиллическом состоянии спокойствия и блаженства. Шамбала, скрытая глубоко в бессознательном, столь же далека от нашего обычного мирского опыта, как любое мифическое царство Центральной Азии. Будучи столь далёкой и нереальной, такая версия Шамбалы может легко стать раем, который мы просто воображаем в глубине ума — иллюзорным внутренним святилищем, в которое мы убегаем от неприятных реальностей окружающего мира. Если следовать самой легенде, то ясно, что назначение Шамбалы вовсе не в этом: ищущий отправляется туда не чтобы убежать от реальности, а чтобы найти её — получить те учения, которые позволят ему видеть вещи такими, каковы они есть. Чтобы быть верными легенде и избежать её использования в качестве ещё одного источника иллюзий, мы должны соотнести её с миром, в котором мы живём — постараться увидеть, как мы можем пережить её в обычных событиях повседневной жизни.

Хотя скрытая природа Шамбалы склонна стимулировать эскапистские мечтания, это придаёт легенде значительную часть её силы и привлекательности. Идея о таинственной стране, скрытой за дальними снежными горами, имеет особое очарование — она трогает что-то глубоко внутри нас, что хочет ощущать себя в присутствии непознанного. Чувство тайны, вызываемое такими скрытыми местами, как Шамбала, мы ищем не в меньшей степени, чем то, что они могут скрывать. Неизвестное само по себе содержит свежесть и надежду, глубину и богатство, которым ничто из того, что мы находим, похоже, не может соответствовать. В его присутствии мы переживаем чувство трепета и удивления, что лишь оно имеет силу вдохновлять.

В дополнение к этому, благодаря своей скрытой природе Шамбала обладает чистотой, которая не может быть запятнана внешним миром. Ведь только те, кто избавился от всяких намерений осквернить её, могут её найти — по крайней мере до тех пор, как её попытаются покорить варвары. Это придаёт Шамбале особое качество, ставящее её особняком среди других идиллических мест, которые, как бы далеки они ни были, тем не менее, достижимы и доступны для эксплуатации. В отличие от Хунзы, мирной долины в горах Каракорума в Пакистане, которая могла вдохновить Хилтона на идею о Шангри-ла, Шамбалу трудно представить превращённой в курорт для богатых туристов. В нашем представлении она лежит далеко за пределами досягаемости тех, кто мог бы найти ей такое применение. Мощная притягательность Шамбалы отражает нашу тоску по чистому и нерушимому месту, которое никогда не сможет быть осквернено ни нами, ни кем-либо другим.