Юрий Слёзкин - Эра Меркурия. Евреи в современном мире

Самым важным институтом в Израиле была армия, самыми почитаемыми героями — генералы, самой уважаемой профессией — воздушные десантники (а самым уважаемым воздушным десантником 1950-х годов — Ариэль Шарон). Одной из самых популярных книг был роман Александра Бека «Волоколамское шоссе» (1943—1944), который повествует о том, как неторопливо проницательный русский генерал, соединяющий в себе народную простоту с врожденным знанием «тайны войны» (в традиции Кутузова из «Войны и мира»), и молодой лейтенант-казах с «худощавым лицом индейца», «вырезанным из бронзы... каким-то очень острым инструментом», превращают пестрое сборище патриотов в сплоченную, непобедимую военную силу. Их главное оружие — «психология». В одном из ключевых эпизодов романа лейтенант разговаривает с новобранцем, еще не овладевшим искусством боя и подлинным пониманием патриотизма:

— Хочешь вернуться домой, обнять жену, обнять детей?

— Сейчас не до дому... надо воевать.

— Ну а после войны. Хочешь?

— Кто не захочет...

— Нет, ты не хочешь!

— Как не хочу?

— От тебя зависит — вернуться или не вернуться. Это в твоих руках. Хочешь остаться в живых? Значит, ты должен убить того, кто стремится убить тебя175.

После смерти Сталина антиеврейская кампания выдохлась и евреи вернулись в высшие эшелоны советской профессиональной иерархии. Быстрота их продвижения была ниже довоенной и менее стремительной, чем у других этнических групп, но они оставались самой успешной и самой современной — по роду занятий и по демографическим показателям — из всех советских национальностей. В 1959 году 95% евреев жило в городах (в сравнении с 58% у русских), доля специалистов с высшим образованием, занятых в народном хозяйстве, составляла у них 11,4% (в сравнении с 1,8% у русских), а число научных сотрудников на 10 000 человек — 135 (в сравнении с 10 у русских). Тридцать лет спустя в городах жило 99% российских евреев (в сравнении с 85% у русских), доля специалистов с высшим образованием, занятых в народном хозяйстве, составляла 64% (в сравнении с 15% у русских), а число научных сотрудников на 10 000 человек — 530 (в сравнении с 50 у русских).

Все советские национальности своеобразны, но некоторые из них своеобразны в особенности. Согласно «показателю профессионального несходства» (обозначающему процент представителей одной группы, которым необходимо было бы сменить род занятий, чтобы их группа стала профессионально тождественной другой группе), евреи были самой «несхожей» из всех крупных российских национальностей накануне распада СССР. Различие между русскими и евреями, например, было более значительным, чем различие между русскими и любой другой национальностью Российской Федерации (включая чеченцев — самую неурбанизированную из включенных в анализ переписи). У русских пятью главными профессиями были: занятия в машиностроении и металлообработке (7,2% всех занятых), водители автомобилей (6,7%), инженеры (5,1%), трактористы и комбайнеры (2,4%) и «служащие, не включенные в другие группы» (2,4%). У евреев — инженеры (16,3%), медицинские работники (6,3%), научные работники (5,3%), преподаватели начальных и средних учебных заведений (5,2%) и начальники производственно-технических управлений (3,3%). Структура занятости евреев отличалась гораздо меньшим разнообразием, меньшей асимметрией по половому признаку и более высокой концентрацией на высших ступенях иерархии социального статуса. Наиболее эксклюзивными (т.е. в наименьшей степени представленными среди русских) из главных еврейских профессий были врачи, ученые, старший управленческий персонал, артисты и режиссеры и литературный и журналистский персонал.

Евреи оставались важной частью советской профессиональной элиты вплоть до развала СССР, но особые отношения между евреями и Советским государством распались окончательно — или, вернее, уникальный симбиоз в борьбе за мировую революцию уступил место уникальной конкуренции двух враждующих и несоразмерных национализмов. Русская и еврейская революции умерли так же, как родились, — вместе. Послевоенное Советское государство начало применять политику выдвижения представителей «коренных» национальностей к русским гражданам Российской республики (главным образом в форме завуалированной дискриминации евреев). Одновременно — и отчасти именно по этой причине (равно как и по причинам, предоставленным Гитлером, Сталиным и Израилем) — еврейские члены советской элиты начали исходить из того, что «еврейское происхождение» подразумевает общность судьбы, а не просто отдаленного прошлого. Все слушали «голос крови» — и слышали разные языки.

Такое развитие событий совпало с углублением раскола между партией и созданной ею профессиональной элитой. Со времен революции «выдвижение» через систему образования было одним из наиболее последовательных и успешных направлений советской государственной политики. Для партии, представлявшей сознательность в океане стихийности и городскую современность в океане сельской отсталости, «просвещение масс» в сочетании с головокружительной модернизацией было единственным способом исправить ошибку Истории (учинившей социалистическую революцию в докапиталистической стране) и построить общество полного равенства и всеобщего изобилия. Между 1928 и 1960 годами число студентов советских вузов выросло на 1257% (с 176 600 до 2 396 100); число специалистов с высшим образованием — на 1422% (с 233 000 до 3 545 200), а число научных работников на 1065% (с 30 400 в 1930-м до 354 200). Новая советская интеллигенция в основном состояла из выдвиженцев, отобранных по классовому и — за пределами русских областей — этническому признаку. Их здоровые корни должны были обеспечить единство научного знания и партийной истины — и какое-то время так оно и было.

После смерти Сталина система начала рушиться. Кончина и посмертное проклятие единственного непогрешимого символа и Истины и Знания наводила на мысль о возможности их раздельного существования, «холодная война» на Земле и в космосе все дальше уводила науку от партийности, а постепенное превращение социализма в «реальное» государство всеобщего благосостояния и изобильное потребительское общество порождало нежелательные сравнения с переоснащенным пост-индустриальным капитализмом (который выглядел лучше по обоим показателям). Жизнеспособность советского эксперимента зависела от успехов советских специалистов; успехи советских специалистов рождались в «борьбе мнений» (как выразился Сталин); борьба мнений уводила советских специалистов все дальше от советского эксперимента. В отличие от Марксовых капиталистов, но вполне в стиле российского имперского государства Коммунистическая партия породила своего могильщика — интеллигенцию.