Юрий Слёзкин - Эра Меркурия. Евреи в современном мире

Члены политбюро Каганович, Молотов и Ворошилов (первый — еврей, второй и третий — женатые на еврейках) отреагировали со сдержанной благосклонностью, но Сталину идея не понравилась, и проект умер медленной бюрократической смертью (несмотря на вспышку энтузиазма, вызванную выселением крымских татар в Среднюю Азию и Казахстан). Альтернативный план расселения евреев в бывшей Республике немцев Поволжья показался Феферу и Перецу Маркишу актом «исторической справедливости», но был отвергнут Молотовым как очередная безнадежная попытка посадить «евреев — народ городской... за трактор». Либо никакой «проблемы для еврейского народа» не существовало, либо ее нельзя было решить «в духе ленинско-сталинской национальной политики».

Сколь обидными ни были эти поражения, они происходили в темных закоулках аппаратной политики и касались беженцев из бывшей черты оседлости, а не их столичных соплеменников (детей Цейтл, а не детей Годл). После создания государства Израиль все изменилось. В попытке оказать давление на Великобританию и обзавестись союзником на Ближнем Востоке Советский Союз поддержал идею еврейского национального государства, помог Израилю оружием (через Чехословакию) и поспешил признать его независимость. Политика эта себя не оправдала, но самым поразительным и, с точки зрения советских чиновников, неутешительным результатом краткосрочного союза с сионизмом был горячий интерес к нему в самом Советском Союзе. Полагая, что они находятся в пределах официальной политики, или не беспокоясь более о ее пределах, тысячи советских евреев Москвы и Ленинграда, в большинстве своем евреи «по крови» и никак больше, выразили охватившие их чувства гордости, солидарности и принадлежности. Как писал в ЕАК один московский студент, прошу вас помочь мне вступить добровольцем в ряды Армии Израиля. В то время, когда еврейский народ истекает кровью в неравной борьбе, отстаивая свою свободу и независимость, мой долг, долг еврея и комсомольца, быть в рядах его бойцов.

Мне 22 года, я физически вполне здоров и имею достаточную военную подготовку. Помогите мне выполнить мой долг.

Перед войной быть комсомольцем еврейского происхождения означало быть интернационалистом и — для Годл и ее детей — ярым приверженцем русской высокой культуры. После войны — и, видимо, по—прежнему в духе ленинско-сталинской национальной политики — это означало еще и гордиться своей принадлежностью к еврейскому народу. Как писал другой москвич, «не приходится сомневаться в том, что правительство СССР не будет препятствовать этим мероприятиям [по отправке оружия и добровольцев в Палестину], так же как оно не препятствовало помощи республиканской Испании». Еврейское национальное возрождение равно антифашизму, равно советскому патриотизму. «В настоящий момент в нашей жизни произошло невиданное изменение: наше имя — еврей — поднялось на такую ступень, что мы стали равноправным народом. В настоящий момент маленькая горсточка евреев государства Израиль ведет напряженную борьбу против арабского нападения. Это также борьба против английской империи. Это борьба не только за независимое государство Израиль, но также за наше будущее, за демократию и справедливость».

Товарищ Сталин и Советское правительство, согласно еще одному письму в ЕАК, «всегда помога[ли] борцам за независимость» (а вот «английские и американские сволочи потакают и будут всегда потакать арабам»). Но в конечном счете еврейская борьба в Палестине — борьба еврейского народа, потому что все евреи — соплеменники. «Сейчас, когда борьба идет не на жизнь, а на смерть, когда война становится все более ожесточенной, когда льется кровь наших братьев и сестер, когда арабские фашистские банды при поддержке англо-американского империализма хотят задушить, потопить в крови героический еврейский народ, мы, советские евреи, не можем молчать и сидеть в ожидании. Мы должны активно помочь беззаветным героям добиться победы, а активно участвовать — это бороться, сражаться плечом к плечу с нашими братьями».

Как говорил о майских днях 1948 года Ицик Фефер, «нас просто атаковали. Ежедневно приходили десятки людей». И как сообщал в ЦК партии Г. М. Хейфец (заместитель Фефера по ЕАК, главный в нем секретный осведомитель и бывший глава советской шпионской сети на западном побережье Соединенных Штатов), большинство заявителей просили «об отправке в Палестину в качестве добровольцев».

Заявители в большинстве выступают не только от своего имени, но и от имени своих товарищей по работе или учебе. Большинство заявлений получено от студентов московских высших учебных заведений: Юридического института, Химического института, Техникума иностранных языков, Института химического машиностроения и других.

Имеются заявления от советских служащих — инженеров Стальпроекта и Министерства вооружения и от офицеров Советской Армии. Заявители мотивируют свои просьбы желанием помочь еврейскому народу в борьбе с английским агрессором в создании еврейского государства.

Некоторые заходили так далеко, что позволяли себе «неслыханные, возмутительные» (как сказал один из членов президиума ЕАК) заявления в том смысле, что Палестина — их настоящая родина. Но еще более неслыханным и возмутительным было то, что тысячи людей делали такие заявления открыто и коллективно. 3 сентября 1948 года в Москву прибыл первый посол Израиля в СССР Голда Мейерсон (впоследствии Меир). За этим последовал ряд импровизированных, стихийных политических митингов, подобных которым советская столица не видела уже больше двадцати лет. Для Голды Меир, которая родилась в Российской империи, приезд в Советский Союз был чем-то вроде возвращения домой. В первую же субботу она посетила московскую синагогу и, поздоровавшись с раввином, расплакалась. Однако цель ее приезда и, разумеется, цель нового государства, которое она представляла, состояла в том, чтобы напомнить евреям всех стран, что их нынешний дом — не настоящая родина. В течение следующего месяца каждое ее появление на публике сопровождалось демонстрациями солидарности советских евреев с Израилем. 4 октября 1948 года, в Рош ra-Шана, тысячи людей пришли в московскую синагогу, чтобы взглянуть на посла «маленькой горсточки» «беззаветных героев». Большинство из них, скорее всего, никогда не были в синагоге. Кто-то кричал «Шалом!». А 13 октября, в Йом-Кипур, большая толпа провожала израильских дипломатов от синагоги до гостиницы «Метрополь», скандируя «На следующий год — в Иерусалиме».

Две эти тенденции — этнизация Советского государства и национализация этнических евреев — усиливали друг друга, пока Сталин и новые чиновники Агитпропа не сделали два устрашающих открытия.