В. Анишкин - Быт и нравы царской России

В царском дворце, в особых палатах, на полном царском обеспечении жили дворцовые (верховые) богомольцы, нищие и юродивые. Богомольцев почитали за старость и житейский опыт, благочестие и мудрость. Царь слушал их рассказы про старое время в зимние вечера. Алексей чтил их так же, как и юродивых, которые бесстрашно обличали и пророчествовали, чем вызывали благоговейное уважение всего общества того времени.

Юродивый по имени Василий Босой играл при царе большую роль и являлся его советником и наставником. В царской переписке часто почтительно упоминается имя этого юродивого. «Брат наш Василий» называл его царь. Алексей не только опекал богомольцев при жизни, но и после их смерти устраивал им торжественные похороны и раздавал милостыню по церквям и тюрьмам. Такую же милостыню царь раздавал и по большим праздникам. Иногда он сам обходил тюрьмы и раздавал подаяние «несчастным». На Страстной неделе перед днем св. Пасхи царь посещал и тюрьмы, и богадельни и нередко освобождал из тюрьмы «сидельцев» или выкупал должников, помогал неимущим и больным. В этой постоянной форме раздачи милостыни нищим царь пробуждал добро и любовь в людях, закосневших в пороках.

Еще иерусалимский патриарх Феофан в 1619 г. обратил внимание русских священнослужителей на различия в московском и греческом церковных обрядах и добился приведения их к некоторому соответствию.

Вопрос коренного обновления московской церковной жизни вызвал появление «ревнителей» из среды духовенства и светских людей. Эти «ревнители» видели свою цель в упорядочении современного церковного быта и общественной нравственности.

В Москве существовал круг лиц, связанных через царского духовника Стефана Вонифатьева с царским дворцом. Этот кружок стал инициатором появления царского указа, запрещающего народные празднества, игрища и скоморошество, как остатков языческой старины, опасных для нравственности и религии. В самом царском дворце установился «дух суровой чинности». Царский духовник Вонифатьев даже во время бракосочетания молодого царя устроил так, чтобы «не бытии смеху никаковому, ниже кощунам, ни бесовским играниям, ни песням студним, ни сопельному, ни трубному козлогласованию». Царская свадьба проходила в тишине и под пение духовных песен. Позднее патриарх Никон продолжил эту традицию. Он приказывал отбирать и уничтожать народные музыкальные инструменты в боярских домах. Изгнав веселье из дворца, сторонники Вонифатьева пытались внести тот же дух строгости в московскую общественную жизнь. Борьба со скоморошеством и другими «скудными» обычаями велась так рьяно, что доходила до кулаков и ссылок.

Как замечает К. Валишевский, одна из особенностей российского характера состоит в том, что мы всегда, начиная с древних времен, придавали большое значение внешней стороне вещей. Владимир, принявший христианство и распространив его на Руси, видел суть религии в мелочах ритуала, в благочестивых обрядах, и сами священные книги его не очень интересовали, так как ни сам Владимир, ни его сподвижники читать не умели. И, как ни странно, в XVII в. чтение священных книг было также недоступно для основной массы верующих. Священнослужители часто не могли назвать количества апостолов, но вели «научные» споры о том, на каком дереве повесился Иуда. И если на Западе религиозные конфликты возникали по поводу важных догматических вопросов, например о божественном происхождении Христа или троичности, то в России сражались и умирали за слова, буквы и жесты.

Даже в просвещенном обществе вопрос о двойном или тройном повторении аллилуйи [199], о двуперстном или трехперстном кресте или о приурочивании крестного хода к положению солнца оставался в ряду догматических проблем.

Долгая, утомительная служба приводила к тому, что чтецы и певцы стали выполнять части литургии [200]одновременно. Во время чтения молитв и пения в церкви стоял шум, молящиеся разговаривали друг с другом, по церкви бегали дети, сборщики с кружками расхаживали по храму, ругались нищие и выкрикивали что-то юродивые, иногда раздавался смех, а иногда происходили драки.

В конце 1654 г. Никон на соборе получил санкцию на новые исправления священных книг. В это же время был упразднен знак двуперстного креста и двойное пение аллилуйи вместе с другими обрядами, о которых не утихали споры.

Нужно сказать, что еще до Никона предпринимались попытки церковной реформы. В российских церквях середины XVII в. царило невежество, священнослужители не отличались нравственным поведением, а в монастырях процветал разврат. Это служило плохим примером для верующих. Даже в столице люди, состоящие на службе патриарха, отличались взяточничеством, а у ворот Кремля пьяные попы ругались, сквернословили и дрались.

Против этих беспорядков и злоупотреблений и были направлены первые реформы, и Никон еще в 1644 г. разослал в епархии инструкцию с предписанием осуществлять выбор священнослужителей более строго.

Никон происходил из бедных финских крестьян Нижне-Новгородской области. Интересно, что самый ярый его противник Аввакум родился в соседней деревушке.

Сам Никон имел огромный рост, и, увидев его в первый раз в 1663 г., грек Паисий Лигарид был поражен его страшным видом, огромной головой, черными, несмотря на шестидесятилетний возраст, волосами, низким лбом, густыми бровями, длинными ушами и густым голосом. То, что это описание верно, подтверждают другие источники. Павел Алепский также пишет, что патриарх мог провести за столом от полудня до полуночи, а потом служил заутреню, не обнаруживая усталости после попойки.

В 1643 г. он обратил на себя внимание царя. Ставший митрополитом, Никон своей деятельностью оправдал доверие царя Алексея. Во время голода он раздавал в архиепископском дворце пищу и деньги. Он создал богадельни, улучшил режим в тюрьмах.

Твердый и властный характер нового патриарха на время взял верх над царем, которому всегда не хватало твердости. До самого разрыва с царем Никон занимал положение его заместителя в руководстве Московским государством. Патриарх и титуловал себя в некоторых грамотах как «Божией милостью великий господин и государь».

Никон подчеркивал, что опору он видит не в царской милости, а в правах своего сана. Это раздражало Алексея, которому его близкие люди указывали, что самовластие патриарха унижает царский сан. Но Никон вызывал сильное раздражение и у духовенства и бояр. И все это в конце концов привело к разрыву отношений царя и патриарха, хотя по взглядам на церковные преобразования царю был ближе именно Никон, а не его противники, стремившиеся сохранить церковную старину.