Робер Мантран - Повседневная жизнь Стамбула в эпоху Сулеймана Великолепного

Однако мало кому из представителей меньшинств удается подняться на сравнительно высокую ступень материального благосостояния. Это — «буржуа», чье положение, с другой стороны, малозавидно, так как именно высокое благосостояние привлекает к себе жадные взоры персон, облеченных властью. В таких случаях прибегали к другой помощи, к иной протекции (особенно со второй половины XVII века) — к помощи и протекции иностранных послов. Но опять-таки тех лиц, кто мог бы прибегнуть к такому маневру, было очень мало.

По сравнению с этими «буржуа», которые пользуются привилегированным положением в своей общине, рядовые ее члены не очень-то отличаются образом жизни от рядовых мусульман. Отвлекаясь от различий в языке, вере и традициях, можно сказать, что в своем быту, в своей повседневной жизни они ведут себя так же, как турки. Они постоянно соприкасаются с турками как на улице, так и на работе. И если совместное проживание в одном городе и совместное занятие одним и тем же делом в рамках одной и той же корпорации не всегда порождают взаимную приязнь или хотя бы, по меньшей мере, взаимную терпимость, то, во всяком случае, они налагают общие черты на внешний облик и на характеры людей, принадлежащих различным религиозным и этническим общинам. Особенно этот феномен общности заметен на низших слоях населения.

Что касается «франков» из Галаты и Перы, то они совершенно чужды этой социальной среде. Прежде всего, они практически не вступают в какой-либо контакт с турками {138} 138 Негоцианты или их представители время от времени имеют дело с турецкими таможенными или финансовыми чиновниками, но практически они в этих случаях вступают в контакт с евреями, которые и служат посредниками между ними и турками. , иногда ходят в гости к нескольким грекам, а их отношения с евреями всегда носят лишь деловой характер. К тому же они очень малочисленны: в XVI веке их всего несколько десятков, в XVII — от двух до трех сотен, но и в последнем случае это — ничтожно малая величина сравнительно с численностью населения огромного города. Они, конечно, не имеют права становиться чиновниками османского государства (разве что примут ислам) {139} 139 Как это в XVII веке сделает знаменитый граф де Бонневаль, ставший Ахмет-пашой и занявший видное место в османской армии и дипломатии. , не имеют права и вступать в традиционные корпорации. Впрочем, некоторые из них, обосновавшись в Галате, практикуют профессии лекарей, хирургов, аптекарей, но это — единственные профессии, доступные для них.

Не всегда имея возможность — или разрешение — прибыть в Турцию с женами и детьми, они живут либо как под колпаком в своем микроскопическом мирке рядом со своим посольством (с тех пор как иностранные представительства появились в Пере) или же стремятся проникнуть в греческую среду. Иногда они женятся на гречанках, и хотя их дети теоретически остаются подданными Османской империи, все соглашаются видеть в них «франков» — независимо от того, был ли их отец англичанином, венецианцем, голландцем или французом. Эти рожденные в Стамбуле «франки» очень хорошо приспосабливаются к условиям местной жизни. В XVI веке они обычно носят восточный костюм, но в следующем столетии постепенно меняют его на западный, несмотря на недовольство и предписания османского правительства.

В распоряжении католиков в Галате и Пере ряд церквей, литургию в которых отправляют итальянские и французские священники. В XVII веке их пять, это церкви Святой Марии, Святого Петра, Святого Бенедикта, Святого Георгия и Святого Франциска. Церкви страдают от периодически вспыхивающих пожаров, а в силу старинного указа, изданного еще Мехметом Завоевателем, раз сгоревшая церковь (или синагога) уже не может быть восстановлена. В XVII веке указ этот, не будучи формально отмененным, продолжает действовать, но всего лишь теоретически. На практике же турецкие правители закрывают глаза на строительные работы, поскольку одновременно действует и иной султанский указ, разрешающий реставрировать обветшавшие церкви и синагоги. Эта относительная терпимость стала плодом очень долгих дискуссий {140} 140 Вспомнить хотя бы долгие споры посла Нуантеля с мимарбаши (главным архитектором Стамбула) по вопросу о восстановлении церкви Святого Георгия в 1676 году (А. N. В 1 . 377). .

Колебания внешней политики Османской империи, ксенофобия некоторых великих визирей иногда имели следствием суровые меры по отношению к иностранным негоциантам. Кроме того, коррумпированность правительственных чиновников, вымогательства, пренебрежение официальными документами — все это в значительной степени сковывало деятельность иностранных купцов: для того чтобы добиться хотя бы частичного удовлетворения их претензий, требовались целеустремленность, настойчивость и огромное терпение представлявших их страны послов. Впрочем, иностранцы редко становились жертвами произвола и насилия, их жизнь в Стамбуле подчас была трудна, но всегда оставалась сносной. Иногда они пускали корни в местную почву и делались родоначальниками той любопытной породы людей, что зовутся «левантийцами», или «уроженцами Перы» — «перотами». Позднее, в XVIII и XIX веках, они превратятся не только в экзотический, но и весьма влиятельный элемент жизни Стамбула. С середины XVII века Пера принимает облик фешенебельного европейского городка, и эти характерные ее черты с течением времени еще больше усилятся. За пределами Галаты и Перы не встретить ни одного «франка», ни в Стамбуле, ни в деревнях по Босфору, ни в Ускюдаре: местопребывание европейцев четко определено, и сами они не имеют никакого желания переходить поставленный им предел, довольствуясь молчаливо предоставленной им свободой передвижения и деятельности внутри заданного периметра. Хотя им, собственно, нечего опасаться и за его пределами, но внутри его они чувствуют себя в большей безопасности. Вот так мало-помалу растет Пера, город «неверных», перед лицом Стамбула, города османов.

Невозможно составить себе верное представление о населении Стамбула, оперируя лишь критериями расы и религии, или, как некогда говорили, «нации», совмещая оба критерия. Этот критерий (или критерии) проливает слабый свет на то, что ныне обозначается как «социальные структуры»: можно, конечно, сказать (если выражать свою мысль слишком обще), что турки это господа и занимают они все важные посты в административной иерархии, и что, с другой стороны, меньшинства подавлены и имеют право развивать свою деятельность лишь в частном секторе. Такая классификация, имеющая основой дихотомию населения на мусульман и не мусульман, частично принимает во внимание одно из социальных делений, действительно присущее османской столице. Однако она имеет определенную ценность лишь постольку, поскольку прилагается к официальному аспекту жизни Стамбула. Вместе с тем она явно недостаточна, а следовательно, и непригодна в исследовании корпораций, которые как раз и составляют главный стержень всей экономической и социальной жизни столицы.