Луи Фредерик - Повседневная жизнь Японии в эпоху Мэйдзи

Но, как всегда бывает в Японии, где мнения людей, несмотря на их одинаковое социальное поведение, разведены по полюсам, новообращенные или те, кто симпатизировал христианству, вскоре разделились на три лагеря в зависимости от школы, к которой они принадлежали. В Кумамото придерживались христианства, окрашенного национальной тональностью, тогда как в Йокогаме больше склонялись к ортодоксии, а в Саппоро предпочитали более индивидуализированную форму христианства, следуя наставлениям своих пастырей.

Именно в среде подобных «христианских братств» зарождались мысли, касающиеся отношений Церкви и Государства и более метафизические идеи о том, где искать источник Истины. Характерным является и то, что большинство аргументов в пользу христианства, которыми оперировали новые приверженцы этой религии (а они активно публиковали свои работы), были взяты из произведений американских и европейских авторов, так же как и критика прочих западных писателей.

Увлечение христианством закончилось, когда потух интерес интеллигенции к борьбе за права людей (вскоре должна была быть принята конституция) и к политическим выступлениям. Напротив, тяга к вневременным ценностям, к духовности и морали стала увеличиваться. Потеря прагматизма образованными кругами вызвала у народа некоторое осуждение, отлившееся в форму реакции и приведшее к национализму, для которого все западное уступало исконно японскому.

К концу последней четверти XIX века японцы обнаружили, что ни мягкие шляпы, ни карманные часы не делают из них иностранцев: слишком уж велика разница между культурами Востока и Запада. Среди горожан нарастал постепенный отказ от иноземной культуры. Молодежь осознавала, что материальный достаток и технический прогресс не могут полностью удовлетворить ее стремления. Что касается экономической отсталости страны, то она была к тому времени довольно легко преодолена, ведь Японии не нужно было ничего изобретать, а просто требовалось идти вслед за Западом. Но в то же время она испытывала тайное желание доказать европейцам, что, отставая от них в техническом плане, в культурном она не уступает им ничем. Японская молодежь стремилась к самовыражению, к утверждению своей индивидуальности, а население страны в целом вновь вернулось к ценностям предков. Теперь, когда нечего было бояться возврата к феодализму, когда страна находилась на демократическом пути развития, и выборы (правда, имеющие некоторые ограничения) позволяли людям участвовать в политической жизни государства, можно было вновь обратиться к прошлому, даже самому недавнему, и заново открыть для себя великие достижения и произведения своей культуры. Люди, к какой бы нации они ни принадлежали, не могут долго оставаться отрезанными от своей истории без риска быть скомпрометированными ею: им нужны их корни, из которых будет вырастать дерево их судьбы. Программы школ и университетов включали изучение иностранной литературы, но студенты отдавали себе отчет, что им нужно и другое. Симадзаки Тосон (1872–1942) писал, вспоминая о своей молодости: «Это было время, когда мы познакомились со всем разнообразием европейской литературы. Невозможно было уследить за всем ее развитием. Мы, молодежь, были готовы заново воспринять наших классиков».

И действительно, начали вновь издаваться произведения эпохи Эдо, о которых забыли, считая их «феодальными» (то есть не соответствующими эпохе Мэйдзи): пьесы Дзёрури Тикамацу Мондзаэмона, романы Ихары Сайкаку, стихотворения Басё и многие другие. Их изучали с жаром, осознавая, что по многим параметрам они могут составить конкуренцию работам западных авторов. Люди стали улавливать разницу между тем, что было действительно японским, и тем, что таковым не являлось, но вместе с тем никто не думал отвергать поток культурных ценностей, исходящий от Запада. С возвращением литературы Эдо возникла тенденция к восстановлению старых жанров, таких как «никки», или путевые заметки, но на этот раз речь шла о путешествии по всему миру, а не только в пределах Японии. На эпоху Мэйдзи пришелся расцвет романов и новелл, в основе которых лежали народные восстания в конце правления Токугавы и которые, хотя и изобиловали жестокими подробностями, все же демонстрировали нечто вроде политической морали. Возрастало число тем, связанных с проблемами современности. Так, большую популярность приобрели рассказы о колдуньях или проститутках (возможно, это явилось реакцией на большую свободу, предоставленную к этому времени женщинам). В основу сюжетной линии фантастических новелл, рассказов и т. п. легли более или менее современные исторические события, такие как восстания крестьян, политические волнения и преступления, что указывает на нестабильность в стране накануне принятия конституции и заставляет вспомнить о том, что введение гражданских свобод прошло довольно болезненно. Но будущее рисовалось в светлых тонах, и постепенно жанры стали приобретать утопический характер, что видно в таких произведениях, как «Кэйкоку Бидан» (Сказки о суверенитете) Яно Рюкэя, «Кадзин но Кигу» (Неожиданная встреча с двумя прелестными женщинами ) Сибы Сиро или «Сэттю-баи» (Цветы сливы под снегом ) Суэхиро Тэттё, где действие происходит в античной Греции, Америке или Японии прошлых лет или в вымышленном будущем. Этот прием позволял описывать, не опасаясь цензуры, политические чаяния японского народа, его стремления, оттененные идеалистическими настроениями времени.

Переводы программных произведений Дизраэли, такие как «Эндимион» или «Вивиан Грей» (сейчас почти забытые), вызвали среди молодежи взрыв восторга, в основном потому, что эти книги были творением не просто романиста, но и крупного государственного деятеля, вложившего всю веру и весь пыл своей души в созидание и укрепление английской империи. Политические взгляды, выраженные Дизраэли в «Сибиле», где описывается английское общество во время промышленной революции (Дизраэли делит его на «нацию богачей» и «нацию бедняков»), его заботы о национальной независимости и о внедрении романтических и религиозных концепций для сопротивления возраставшему материализму дали мощный толчок образу мыслей молодых японцев, которые обнаружили все причины для объединения народа под крылом императора, для усиления национального характера своей страны и для освобождения от той приземленности, которая была столь характерна для государственных деятелей прошлого. Газета «Кокумин но Томо» (Друг народа) стала выразителем этого горячего желания обновления, к которому рвалась молодежь Японии.

Люди, участвовавшие в реставрации императорской власти и одержимые идеей полной европеизации страны, мало-помалу уступили место представителям нового поколения, требовавшим не рабского подражания Западу, а истинного возрождения нации. Популярные писатели-романисты в своих произведениях раскрывали наиболее потаенные желания «молодых людей Мэйдзи». Они сами были молоды, эти авторы: Цубути Сёё родился в 1859 году, Фтабатэй Симэй — в 1864-м, Одзаки Коё и Кода Рохан — около 1866 года. И это лишь несколько имен из целого списка философов, принадлежащих описываемой эпохе.