Александр Бенуа - Путеводитель по картинной галерее Императорского Эрмитажа

Вспомним, что лучшим удовольствием мастера были верховые прогулки.

Остальные наши эскизы изображают: “Прощание Фердинанда с Филиппом”и апофеоз предшественницы Фердинанда, герцогини Изабеллы († 1633), “Приветствие кардинала инфанта в качестве победителя(6 сентября 1634 г. Фердинанд одержал победу над “еретиками”- шведами под Нордлингемом); “Апофеоз Фердинанда”; “Храм Януса”,стоявший на Новой улице, и — “Статуи государей Габсбургского дома”, украшавшие арку на Майрской площади.

Бракосочетание Генриха IV с Марией Медичи; Рождение Людовика XIII; Коронование Марии; Апофеоз Генриха и регентство Марии; Мария Медичи в образе Беллоны, копия XVIII в. с верхней части картины “Генрих IV получает портрет Марии”, изображающей Юпитера и Юнону.

Переходу Йорданса в протестантство способствовали его связи с Голландией, куда он часто ездил для исполнения заказов.

Сюжет, повторенный мастером много раз. Одна из этих вариаций (или хорошая видоизмененная копия) принадлежит М. Н. Бенуа в Петербурге.

Модели для последних имелись в зверинце наместников Фландрии в Брюсселе.

Дальнейшими шедеврами рядом с этой картиной и четырьмя “лавками” (исполнены для известного любителя епископа Триеста) являются “Фрукты”и “Бой петуха с индюком”. Но и остальные все картины Снейдерса чудеса живописи.

Фигуры амуров писаны Опсталем (1654 — 1717).

Карл остался недовольным этим портретом, предназначенным для лорда Уортона в подарок. Возможно, что его покоробило увидать слишком точное свое изображение. Заплатил он за него и портрет королевы художнику не 50 фунтов, как тот требовал, а всего 40.

Расстанемся с ван Дейком, взглянув еще на копию с его грандиозного семейного портрета графа Пемброка — одного из самых удивительных созданий мастера, имеющего прямо вид какого-то апофеоза аристократии. Какие осанки, какие костюмы, как расположены группы, какой это “гениальный балет”! До последнего времени ван Дейку приписывали портрет Вильгельма III Оранского, прелестного мальчика в панцире и военном кафтане, стоящего на фоне серых скал. Ныне его считают портретом отличного подражателя ван Дейка — голландца Ганнемана (1601 — 1671). Это во всяком случае картина, делающая честь ее автору.

Ян скорее примыкает к Конинкслоо и Винкбоонсу, нежели к отцу и брату. О настоящем последователе Питера Брейгеля, о Лукасе Валькенбурге и его очаровательной картине в Эрмитаже мы уже говорили.

Можно пожалеть, что в Эрмитаже нет сложных аллегорических композиций мастера, на которых он любил изображать груды “мертвой натуры” и бесчисленных животных, ибо именно в выписке этих подробностей сказывается его исключительное мастерство, а также его связь с Тенирсом-младшим, женившимся (уже после смерти Яна) на его дочери.

В своем месте мы не упомянули о многочисленных художниках фамилии Франкэн. О них можно было бы сказать несколько слов, говоря о круге Рубенса, к которому они принадлежали. Старший Франкэн является, впрочем, как бы даже предшественником великого мастера. Специальностью Франкэна были маленькие картинки с яркими красками и жеманными фигурками. В них много шаблонности, но иные прелестны, как букеты цветов, и немудрено, что их любили вставлять в камины и вешать на стены из чисто декоративных соображений. В Эрмитаже ФранкэнI представлен “Браком в Кане”, где очень изящна коллекция ваз на первом плане; Франкэн II, “Переход через Чермное море”, “Семь подвигов милосердия” и “Въезд Давида в Иерусалим”. В подобном же мелочном характере и в той же жидкой манере исполнены картины Авонтаи Симона де Boca(1603 — 1676).

Лишь с натяжкой можно видеть эту связь в фантастических картинах Тенирса, в его “Искушении св. Антония”.

“Фламандский Караваджо” — Теодор Ромбутс (1597 — 1637) представлен в Эрмитаже сильной по краскам картиной с излюбленным Караваджо сюжетом “Игра в карты”и картиной более позднего характера “Кухня”, выдержанной в красках, напоминающих Фети, среди которых доминируют грязные и яркие, желтые, серовато-голубые и розовато-серые тона. Овощи и живность на этой картине, очевидно, предназначенной служить украшением столовой, писаны Андр. ван Ютрехтом.

Людовику XIV однажды были предложены вошедшие тогда в моду “кабацкие” картины (tabagies) Тенирса, но король-солнце с негодованием повелел их убрать с глаз, воскликнув: “Otez-moi ces Magots!” (Возьмите прочь этих уродцев).

Шедевр в своем роде наша эрмитажная “Караульня”, с ее “вкусными” пестрыми красками, с ее зеленоватым фоном, изображающим осаду какой-то крепости. В особенности радуется глаз на груду воинственных предметов слева, среди которых виднеются бархатное седло, барабан, пистолеты и над которыми возвышаются кирасирские латы с перистым шлемом (те же предметы часто встречаются на разных картинах Тенирса, и вероятно, составляли часть его собственного собрания).

Изображено одно из обычных бюргерных торжеств в Антверпене: юбилей декана старинной корпорации стрелков (гильдия св. Георга) Годеваарта Снейдерса.

К сожалению, непосредственно Тенирс не повлиял на фламандскую школу. Напротив того, основанная его стараниями в 1663 г. Академия скорее способствовала полному ее упадку.

Ему приписан миниатюрный “Мужской портрет”, Кристоф ван дер Ламен, Бизет, Ньюланд и Тильборг (1625? — 1678?)

Не является ли “Путешествие” эскизом к дрезденской картине?

В Эрмитаже имеется лишь хороший мужской портрет1643 г., принадлежащий кисти сына Абрагама — Гендрика, писанный в простой, но колоритной манере.

Ряд великолепных рисунков Блумарта находится в собраниях С. П. Яремича и кн. Аргутинского. Часть их была воспроизведена в офортах Ф. Буше. У кн. Аргутинского имеется и любопытная картина мастера (“Притча о сеятеле”); прелестный пейзаж — у К. А. Сомова. “Четыре времени года”у гр. Голенищева-Кутузова носят также черты сходства с Блумартом. В то же время они указывают на связь с удивительным реалистом Питером Эртсеном (1508 — 1575). Картина последнего, истинного предтечи, наравне с П. Брейгелем, всего расцвета нидерландских школ, поступит в Эрмитаж в составе собрания П. П. Семенова. Другая картина Эртсена в собр. А. П. Боткиной.