Андрей Фесенко - Русский язык при Советах

Но прошли годы военного и гражданского энтузиазма. Пришли будни мирного строительства, казалось бы не нуждающегося в подхлестывании военными фразами, но эти будни были настолько серы и бесперспективны, а усилия и жертвенность настолько не находили себе оправдания в неизменившейся к лучшему жизни, что власти считали целесообразным сохранить «боевой» язык, зовущий массы ко все новым напряжениям, ко все новым самопожертвованиям. Но теперь фразы оставались фразами, выхолощенными и не отвечающими народным настроениям. Официальные органы всё еще навязывали будничному языковому обиходу «бригады», «армии», «фронты», но они уже не «завоевывали», а только возбуждали унылую или ироническую реакцию. Ведь еще в прошлом столетии правильно заметил о подобном положении кн. П. Вяземский: «Не следует злоупотреблять ни мыслью, ни словом. Прекрасная мысль и прекрасный образ могут неузнаваемо измениться и опошлиться от неумелого с ними обращения».

Отгремела Вторая мировая война. Началась мирная жизнь. Но как в хозяйстве страны остались глубокие следы военного времени, так и в языке многомиллионной массы демобилизованных еще крепко держалась укоренившаяся за годы войны фронтовая лексика, теперь несущая, так же как и в ранний период после гражданской войны образно-метафорическую функцию, и подчас придающая речи, может быть, и несколько наивный, но в то же время и экспрессивный характер. Подтверждением вышесказанного может, например, служить разговор мирных сплавщиков:

…Ну, слушайте, я буду говорить по военному. Игнат и Никита, вам поручаю оборудовать огневую позицию, разведать вот тот кустарник, нарубить хворосту и хорошенько замаскировать материальную часть. Постройте командный пункт: имеется в виду шалаш из хвороста. (Бабаевский, Кавалер Золотой Звезды, 282),

или название полезащитных лесных полос, насаждавшихся по пресловутому «сталинскому плану преобразования климата в СССР» – «зеленый редут»:

Тогда же появился в степи и Федор Михайлович Касьянов… ныне ученый комендант зеленого редута… (М. Рогов, «Зеленый редут», Известия, 10 авг. 1950).

Конечно, подобно тому, как они это делали в период после гражданской войны, большевики, очевидно, попытаются и теперь искусственно задержать военную лексику в литературе мирного периода, имитируя этим якобы воинственный энтузиазм советских трудящихся. Это и подтверждается рядом примеров:

В. Юрезанский (У города вечной славы, Москва, Молодая гвардия, 1951, стр. 43), говоря о строительстве гидроузла, употребляет военный термин, привившийся в языке мирного времени:

У Сталинграда – один из передних краев борьбы за переустройство природы.

Н. Евдокимов и А. Медников в своей книге «Покорение Дона» (Москва, Молодая гвардия, 1952, стр. 67) прибегают к аналогичному приему:

Огромные жерла труб земснарядов, похожие на длинные стволы тяжелых орудий, уже выдвигались на самый берег. Около моста… стоял белый домик с вывеской: «Командный пункт 4-го строительного района».

– Нет, вы только посмотрите, что делается! Артподготовка будет, сражение, настоящее сражение…

Директор совхоза, в рассказе Е. Дороша «Тихая профессия» (Знамя, № 7, 1948), ходит с шершавыми, покрытыми царапинами руками:

…работники райкома, здороваясь, спрашивают, что у него с руками.

– Мы ж, средний комсостав, сами людей в атаку водим, – отвечал Илья Адамович.

Недавним фронтовикам трудно отвыкнуть от военной обстановки:

«Должно быть для «гражданки» я уже пропащий человек» – говорит в романе сержант Козаков, ведя речь о гражданской работе, работе не в армии. (Правда, 30 января 1950).

Следует отметить, что во время войны наблюдался обратный процесс. Если Клаузевиц прав, говоря, что для правящей верхушки «война – это продолжение политики другими средствами», то для простого солдата, мы добавим, его повседневный военный быт – это продолжение, в особых условиях, его трудового существования, великая страда, требующая, правда, не только огромного физического напряжения, но крови и жизни:

Она знала, что война – сложно организованный длительный труд… (Капусто, Наташа, 154).

…труд войны определял победу, а теперь самое главное было… удесятерить этот труд… (Лидин, Изгнание, 136).

Здесь можно было оценить черный и страшный труд пехотинца. (Леонов, Избранное, 129).

…молодой командир, типичный военный-труженик… (Фадеев, Молодая гвардия, 450).

Эта трудовая сторона военного быта, сознание того, что «воевать» – это значит «работать по-военному», что командовать тем или иным участком фронта – это «руководить хозяйством», отмечены советскими писателями в их повестях и романах:

Это слово «работа» я слышал от людей бригады так же часто, как слышал его в мирные времена на донбассовских заводах и шахтах. Война для нашего народа стала работой, тяжелой, страшной и грозной работой, – работой, которой народ овладел во всю глубину и ширь своего таланта, огромной силы, разума, сметки. «Я работаю наводчиком», «я работаю замковым», «я работаю заряжающим», – говорят красноармейцы, так же как говорили: «я работаю забойщиком», «я плотничаю». (Гроссман, Годы войны, 327).

– Кем вы сейчас работаете?

– Начальником разведки дивизии. (Казакевич, Весна на Одере, 19).

Для каждого солдата отводилась суточная норма земляных работ. Листовки-«молнии» и «дивизионка» прославляли тех, кто эти нормы перевыполнял, – точь в точь как на большом строительстве. (Алексеев Солдаты, 9).

…в хозяйстве Рыкачева я, например, не был… (Эренбург, Буря, 502).

…он снова попал в хозяйство своего прежнего командира… (Полевой, Повесть о настоящем человеке, 174).

Ванин спросил его, как всегда спрашивают в таких случаях встречающиеся фронтовики:

– Из какого хозяйства, пехота? (Алексеев, Солдаты, 252).

Незначительное соприкосновение с внешним миром через фильтр советской цензуры дало в послевоенный период появление немногих неологизмов западного происхождения:

Коминформ, квислинг, денацификация, маки(зар), резистанс, Бизония, Бенилюкс (в отношении последнего слова интересно заметить, что в Советском Союзе оно имеет в середине «и», так как там эта аббревиатура производится от совмещения русских названий трех государств: Бельгия, Нидерланды, Люксембург. В русском же зарубежье это слово оставлено в его интернациональной форме «Бенелюкс» (от Benelux).

Сюда же относится и иронический термин «маршаллизация» (т. е. включение в план Маршалла), а также соответствующие глагол и отглагольное прилагательное:

…в результате маршаллизации Италии… (Радио-Москва, 21 марта 1949).

М. Штраух показывает американского посла Мак-Хилла наглецом и циником, грубо и откровенно стремящимся выполнить приказания своих хозяев «маршаллизировать страну». (Правда, 27 июня 1950).