Игорь Богданов - Unitas, или Краткая история туалета

К этому добавлю, что в Японии никогда и нигде (крайне редкие случаи не в счет) не брали плату за посещение туалета — по представлению японцев, это все равно, что брать деньги за воздух.

В тайваньском городе Гаосюн находится самый экстравагантный ресторан в мире. Ничего не подозревающий посетитель, оказавшись в нем, может подумать, что ошибся дверью и попал в туалет. Все дело в том, что вместо стульев в этом заведении расставлены унитазы, лампами служат писсуары, столами — накрытые стеклом раковины, а вместо салфеток гостям предлагают использовать туалетную бумагу. Мороженое здесь подают в тарелках в виде унитазов и мыльниц. Ждите — скоро подобный ресторан появится и у нас (если уже не появился).

Все эти примеры о туалетах разных стран и континентов я привел еще и затем, чтобы и нам, возможно, что-то захотелось перенять, а что-то нет, о чем-то задуматься. В деле дальнейшего обустройства Петербурга, Москвы, России в целом, где неотуалеченными остаются примерно 40 миллионов человек, т. е. почти треть населения страны (речь идет о доступе к современным коммунальным удобствам), чужой опыт в области туалетных достижений никак не может показаться лишним. Во всяком случае, перспективы у России весьма радужные, ибо на основе своего печального опыта и наработок за рубежом можно не только решить проблему, но и выйти в люди!

Бумага (от итальянского слова « bambagia » — «хлопок»), как нам с вами отлично и доподлинно известно, бывает рисовая, папирус (из тростника, изобретена в Древнем Египте), пергамен (или пергамент, бумага из шерсти, изобретена в городе Пергаме для Пергамской библиотеки в древней Италии — стоила дороже папируса), актовая, бристольская (для акварельной живописи), вексельная (для личных долговых обязательств), веленевая, гербовая, китайская, кредитная, фальшивая, на предъявителя, патронная, ватман, писчая, калька, фотографическая, газетная, цветная, лигнин (мягкая бумага типа туалетной, ею пользуются в театре актеры для снятия грима), дерматиновая (для переплетных работ), белая, целлофан, гладкая, финская, реактивная (фильтровальная, пропитанная растворами химических индикаторов — например, лакмусовая), копировальная, миллиметровка (для черчения), с напылением, официальная («Бумажки клочок, в суд волочет»), мелованная, глянцевая, в линеечку, факсовая, липовая, для принтеров, просто «бумага» (письменный деловой документ) и не просто «бумага», а бумажка [20] Купюры тоже иногда называют «бумажками» («Были бы бумажки, будут и милашки»), но чаще презрительно или в шутку. (не путать с бумажонкой), то есть бумага туалетная. [21] А вот еще один, совершенно необычный вариант туалетной бумаги, о котором рассказала Е. Сурова, автор статьи о туалетах в одном из питерских журналов: «…на автовокзале в Тирасполе (в 2000 году, в Приднестровской республике. — И. Б.) я пережила трепетное ностальгическое оцепенение при виде подобного сооружения. Но не обошла и этот храм революция. Вход в него оказался платный и предусматривал особую услугу: выдачу туалетной бумаги. Правда, за неимением оной нам были вручены пачки листов с надписью «воинский билет», что (…) отражало сам дух этой удивительной республики». Это особая бумага, предназначенная, в общем-то, только для одной цели, тогда как, скажем, газетную бумагу можно использовать и для чтения того, что на ней напечатано, и для завертывания рыбы или колбасы (в дорогу или на помойку), и для разжигания костра или печи, и в смятом виде (для сохранения обуви), и вместо скатерти на пеньке, и как головной убор (на пляже), сложенный особым образом и предохраняющий от солнечного удара, и, наконец, как туалетную.

А вот наждачную бумагу в качестве туалетной не используют, чем, прошу прощения за игру слов, и воспользовался как-то один человек в Ленинграде. Вот что об этом рассказывает Сергей Довлатов:

«На одном ленинградском заводе произошел такой случай. Старый рабочий написал директору письмо. Взял лист наждачной бумаги и на оборотной стороне вывел: «Когда мне наконец предоставят отдельное жилье?» Удивленный директор вызвал рабочего:

«Что это за фокус с наждаком?»

Рабочий ответил:

«Обыкновенный лист ты бы использовал в сортире. А так еще подумаешь малость…»

И рабочему, представьте себе, дали комнату. А директор впоследствии не расставался с этим письмом. В Смольном его демонстрировал на партийной конференции…»

Собственно туалетной бумагой я и закончу эту книгу о туалетах, как и принято заканчивать посещение туалетов. Между прочим, туалетная бумага столь же важна в истории туалетов, что и писчая в истории литературы. Потому заслуживает отдельной главы — последней по счету, но не по значению.

Наши далекие предки писАли на песке, бересте, на снегу, на стенах пещер (пИсали на том же). Когда случалась большая нужда, первобытные люди опять же вполне обходились без туалетной бумаги (даже не мечтали о ней!), предпочитая пользоваться всем тем, что оказывалось под рукой: листьями деревьев, лопухом (или его аналогами) песком, водой, подтирочными камнями. Но не все. Китайские императоры употребляли шелковые салфетки, древние викинги — куски шерсти. Первые паломники, осваивавшие американский континент, прибегали к початкам кукурузы. Говорят, в некоторых селениях южных штатов США так поступают до сих пор, но тот, кто это делает, правду вам все равно не скажет.

В Средние века у справившего нужду человека расширился круг возможностей привести себя в порядок. Гаргантюа, герой романа Франсуа Рабле «Гаргантюа и Пантагрюэль», к пяти годам на себе испробовал различные материалы: «Однажды я подтерся бархатным кашне одной барышни и нашел, что это неплохо, потому что мягкость шелка доставила мне очень большое удовольствие. Другой раз шапочкой — тоже оказалось недурно. Третий раз — шейным платком; затем — атласными наушниками, — но чертова куча золотых шариков ободрала мне весь зад…

Присев однажды под кусты, я нашел мартовскую кошку и подтерся ею, но она ободрала когтями все мои полушария. На следующий день я вылечился, подтершись перчатками матери, надушенными бензоем. Подтирался шалфеем, укропом, анисом, майораном, розами, ботвой от тыквы, свеклы, капустными и виноградными листьями, девичьей кожей, травой-акулинкой (она краснеет от этого), салатом, латуком, шпинатом… Потом еще брал крапиву, бурьян, почечуй, живокость… Я обратился затем к простыням, занавескам, скатертям, салфеткам, носовым платкам, женским халатам… Подтирался я сеном, паклей, волосом, шерстью…»