Арнольд Дж. Тойнби - Цивилизация перед судом истории. Мир и Запад

Представим себе гипотетическую параллель в истории нашего собственного общества. Нарисуем картину последствий войны [2] Лекция, на которой основана эта статья, была прочитана в период между войнами (1918–1939). , где и Великобритания, и континентальная Европа разрушены до основания, так что в колыбели западной цивилизации — ее европейском доме, пришедшем в упадок, — уже ничего никогда происходить не будет. Эта гипотетическая картина Европы перед концом XX века соответствует реальной картине истории Греции последнего века до нашей эры. Теперь предположим, что «англосаксонской» ветви западной цивилизации удалось каким-то образом выжить — искалеченной, чахлой, одичавшей — в заморских англоязычных странах. Далее нарисуем мысленно картину того, как американцы и австралийцы пытаются спасти остатки европейского культурного наследия, в особенности сохранить чистоту английской речи и английского литературного стиля. Что они сделают в такой ситуации? Они декретируют, что единственный «классический» вариант английского языка — это язык Шекспира и Мильтона; они будут преподавать лишь этот вариант языка в своих школах и писать только на нем — или, вернее, на том, что они СЧИТАЮТ языком Шекспира и Мильтона, — в своих газетах и журналах. И поскольку жизнь станет достаточно тяжелой и жестокой, а книжный рынок сильно сузится, они позволят всей английской литературе промежуточного периода — от Драйдена до Мэнсфилда включительно — просто исчезнуть [3] В тот момент, когда писались эти строки, автор не мог предположить, что доживет до времени, когда его умозрительная фантазия частично сбудется. .

Такова, мне кажется, точная аналогия в известных нам понятиях того, что на самом деле произошло с греческой литературой. Но представим себе, что то же случилось и в наше время; предположим, что по той или иной причине вся английская литература, от Реставрации до поствикториан-ской эпохи включительно, была бы дискредитирована и забыта, — разве логично было бы предположить, что XVIII и XIX века, когда была создана большая часть этой литературы, не имели никакого значения в истории западного мира?

Вернемся теперь к латинским книгам. Я попрошу моих читателей рассматривать латинских «классиков» — хотя концепция, которую я хочу предложить в отношении этой литературы, может на первый взгляд удивить — как дополнение к дошедшим до нас греческим трудам «имперского века», как вариант греческой литературы в латинском одеянии. Наиболее ранние из существующих полных трудов на латыни, сохранившиеся пьесы Плавта и Теренция, представляют собой явные переводы «эллинистических» греческих оригиналов. И я должен сказать, что в более тонком смысле вся латинская литература, включая даже такие шедевры, как поэмы Вергилия, является вариантом греческих оригиналов, переведенных на латынь. В конце концов, я мог бы подкрепить свой довод цитатой из одного из самых известных латинских поэтов. Правда, цитата настолько избитая, что я с трудом заставляю себя ее привести: «Покоренная Греция пленила своего дикого покорителя и познакомила неотесанного латина с искусством» («Greecia capta ferum victorem capit et artes intalit agresti Latio»).

Мы все знаем эти строки и знаем, что это верно. Чисто лингвистические различия между латынью и греческим языком нисколько не разрушают литературного стиля и не образуют разрыва в истории литературы. В конце концов, наша собственная современная западная литература создается на десятках различных национальных языков — итальянском, французском, испанском, английском, немецком и др., — и тем не менее никому не придет в голову сказать, что это совершенно различные отдельные литературы и что каждая из них стала бы тем, что она есть, если бы не было постоянного — столетиями — взаимообмена между этими современными друг другу западными разговорными языками. Данте, Шекспир, Гете и другие гиганты — все они являются выразителями литературы единой и неделимой. Различия между лингвистическими средствами не имеют решающего значения. Латинская литература так относится к греческой, как, я бы сказал, английская к итальянской или французской.

Давайте посмотрим на соотношение между латинской и греческой литературой в другом ракурсе. Воспользуемся сравнением с волновым движением и представим греко-римскую цивилизацию как движение в духовной среде — выделение духовной энергии, которая излучается из источника первичного вдохновения в Греции и распространяет свое влияние вовне, действуя во всех направлениях, концентрическими волнами; природа волнового движения такова, что, проходя через сопротивляющуюся среду, волна слабеет, и тем меньше ее энергия, чем дальше она распространяется от источника излучения, пока в конечном итоге, пройдя определенное расстояние, волна не затухает совсем. А теперь попробуем проследить направление волны греческой литературы на ее пути за пределами Греции.

В самом начале, вблизи от дома, мощь волны столь велика, что она несет с собой и сам греческий язык. Когда Ксанф Лидийский в V веке до н. э. принялся за написание истории в греческом стиле, он позаимствовал не только стиль, но и греческий язык, и даже совсем вдали от источника. Однако в том же направлении в Каппадокии в IV веке христианской эры влияние греческой литературы столь сильно, что она по-прежнему влечет за собой и греческий язык. Каппадокийцы — Григорий Назианзин и др. — воспользовались этим чужим для них языком, пробудившись к литературной деятельности, в IV веке н. э., ибо волна греческого влияния к тому времени только докатилась до них. Но уже примерно веком позже, когда та же волна, странствуя дальше, достигла Сирии и Армении, она ослабла настолько, что греческий язык остался где-то позади, и литература, созданная здесь в греческом стиле сирийцами и армянами, пишется уже не на греческом, а на восточноарамейском и армянском языках.

Теперь проследим движение волны в противоположном направлении, не на восток, а на запад. В этой стороне, достигнув Сицилии, волна еще так сильна, что она просто сметает негреческий язык аборигенов. Насколько нам известно, никаких литературных трудов, написанных на языке сикулов, в Сицилии вовсе не было, как не было и в Малой Азии ничего написано на лидийском наречии. Греческий язык на столь близком расстоянии пересилил местные языки. Я уже упоминал о труде, написанном по-гречески историком, жившим в I веке до н. э., — Диодором Сицилийским. Сам Диодор происходил из древних сикулов, а не поздних сицилийцев или греческих колонистов. Его родной город Агириум в самой глубине острова был исконным городом сикулов, там никогда не было греческих колоний. Однако же Диодор абсолютно естественно пишет на греческом языке. Правда, в его время существовал вариант греческой литературы на родном языке сикулов и на нем уже начинали создаваться великие произведения искусства. Однако это происходило уже значительно дальше, в центре Апеннинского полуострова в Лации, где волна греческого влияния была слабее. Этот континентальный итальянский вариант греческой литературы создавался в Лации на живом местном латинском языке, который, по-видимому, был почти идентичен вымершему языку сикулов, обитавших в Сицилии. Когда волна греческого литературного влияния достигла Лации в своем движении на запад, греческий язык остался позади, уступив место живому местному разговорному языку, точно так же как это было с арамейским и армянским языками при движении на восток — примерно на то же расстояние.