Валерий Панюшкин - Код Горыныча

В каком-то смысле сказка «Колобок» противоположна европейской сказке про бременских музыкантов или русской сказке про зимовку зверей. Не то чтобы русское сказочное сознание отрицает самое возможность бежать от смерти, но оно отрицает возможность бежать от смерти в одиночку. Вот если звери, боясь заклания, убежали в лес, то у них есть шанс выжить: они найдут ничейную избу, они применят свои природные способности для выживания, они сообща смогут противостоять не только холоду и голоду, но даже и нападению разбойников. Но только вместе, ни в коем случае не в одиночку.

В русском сказочном сознании любой, кто хочет в одиночку изменить свою судьбу, должен знать, что судьбы он своей не изменит, а просто окажется не только мертвецом, но еще и глупым мертвецом, достойным насмешек.

Одинокому герою, пытающемуся изменить судьбу, на пути должен встретиться волшебный помощник: волшебная лягушка, волшебный волк, волшебный конь, волшебная рыба. Без команды единомышленников или без волшебного помощника герой обречен. Он будет съеден как простая булка.

Глупая, жалкая, бесхребетная булка.

Сказка «Золотая гора» представляет нам занимательный пример трудовых отношении. Некий купец живет на острове, венчаемом золотой горой. На вершине горы золотые самородки можно загребать буквально лопатой, но гора неприступна. Поэтому разработку своего месторождения купец осуществляет так: он отравляется по морю в ближайший порт, нанимает там поденного рабочего за огромные деньги (400 руб.), везет рабочего к себе на остров, приглашает в свой дом пировать, знакомит с семьей и, наконец, опаивает сонным зельем. Спящего рабочего с лопатой купец зашивает в брюхо нарочно убитой лошади. И это остроумный способ доставки десанта: на вершине золотой горы живут огромные вороны, они видят падаль, слетаются и уносят лошадиную тушу с рабочим внутри к себе на вершину. Такой уж у воронов инстинкт. На вершине вороны расклевывают тушу, рабочий просыпается, когда начинают клевать и его тоже, и обнаруживает себя на крутизне, с которой нет пути вниз. Купец от подножия горы кричит рабочему, чтобы тот кидал вниз золото, и тогда к вечеру купец, дескать, поможет рабочему спуститься. На самом же деле способа спуститься, насколько это известно купцу и рабочему, не существует. К вечеру у купца под горой образуется целый груженный золотыми самородками воз. А у воронов на вершине кончается лошадиная туша. И вороны сжирают рабочего. Эту бизнес-схему в сказке «Золотая гора» купец успешно применяет девяносто девять раз.

Интересно, что поденные рабочие, выходящие каждый день на площадь в порту, чтобы найти себе нанимателя, при виде купца разбегаются. Купец едет один, без какой бы то ни было дружины, но поденщики, толпящиеся на площади (здоровые то есть и физически крепкие люди), предпочитают разбежаться вместо того, чтобы просто отказать купцу, про которого им известно, что никто еще не возвращался с его работ. Надо полагать, рабочие разбегаются не столько от купца, сколько от непреодолимого искушения наняться к нему на работу, поскольку работа эта, может быть, и ведет к неминуемой смерти, но зато, ведь и платят за нее целых четыреста рублей. И каждый раз (иначе как бы купцу удалось отыскать и убить девяносто девять поденщиков) кто-то из рабочих на площади все же остается, и кто-то все же бывает нанят.

Осечка у купца происходит только на сотый раз. Рабочий, которого купец привозит на свой остров и вводит в свой дом, ухитряется во время пира покорить сердце купеческой дочери. Еще, прежде чем купец опоит рабочего сонным зельем, влюбленная девушка дарит молодому человеку волшебное кресало. Дальше — путешествие в брюхе убитой лошади, сбрасывание золота вниз с горы. Но и тот миг, когда предыдущие рабочие становились жертвою воронов, сотый рабочий чиркает волшебным кресалом, откуда ни возьмись, появляются два волшебных человечка и переносят юношу с вершины горы в город, где купец его нанял.

Через некоторое время рабочий нанимается к купцу еще раз. На этот раз уже он, рабочий, опаивает купца сонным зельем, зашивает в лошадь, отправляет на гору, заставляет сбрасывать с горы золото и оставляет там на съедение воронам со словами: «Поделом тебе, душегубцу».

Разумеется, потом рабочий возвращается в дом купца и сватает купеческую дочь. Разумеется, сказка не предполагает этических размышлений в том духе, что не должна ли была дочь купца, обладательница волшебного кресала, спасти и предыдущих девяносто девять рабочих. Цели купца и купеческой дочери в сказке не совпадают. Купец добывает золото. Дочь добывает жениха. И это хоть немного (с вероятностью один к ста) оправдывает безумство поденных рабочих. Они, оказывается, нанимаются за четыреста рублей на верную смерть не совсем безнадежно. На пороге смерти каждый из них надеется повстречать девушку, желающую выйти замуж. Или еще кого-нибудь, не менее чудесного, чем девушка.

В любом, даже самом маленьком сборнике русских сказок, включая стихотворные сказки Пушкина, обязательно найдется хоть одна история про попа и его работника. На самом деле сказок про попа и его работника тысячи, и все эти сказки построены на описании безнаказанного плутовства. Поп (почему-то именно поп) в этих сказках очень задорого нанимает работника, а работник, не выполнив добросовестно ни одного из полученных от попа заданий, обокрав попа, оскорбив и унизив, получает, тем не менее, деньги сполна и благодарность, как если бы был самым лучшим работником в мире.

Все, абсолютно все отвратительные выходки сходят работнику с рук. Если, например, работник ворует у попа сметану (про которую не договаривались, что и он должен ею работника кормить), то приходит же работнику в голову вымазать сметаной губы Ильи-пророка и Николая Чудотворца на иконах. За воровство поп сечет розгами не работника, а иконы, после чего сообразительный работник иконы из церкви ворует, сообщает попу, что будто бы святые обиделись, ушли и готовы вернуться только за сто рублей. Разумеется, деньги забирает себе, иконы возвращает в церковь и получает от попа благодарность, лелея в желудке ворованную сметану, а в кармане ворованные сто рублей.

В другой скалке поп нанимает работника задорого на том условии, что тот научит попадью немецкому языку. Работник вызнает, что молодая попадья является любовницей дьяка. Ночью, спрятавшись под окном, в которое должен залезть к попадье дьяк, работник, как только показывается в окне дьякова голова, отрезает дьяку ухо. Дьяк, раненный не столько даже ножом, сколько вероломством возлюбленной, ибо считает, что ухо ему в темноте отрезала попадья, уходит. На следующий день, не понимающая причины раздора, желающая примириться с дьяком попадья печет рыбный пирог, велит работнику дьяка догнать, угостить дьяка пирогом от ее, попадьи, имени и попросить дьяка вернуться. Работник же съедает из пирога всю рыбную начинку, кладет в пирог вместо начинки отрезанное дьяково ухо, догоняет дьяка и говорит ему, что вот в знак примирения попадья прислала пирог. А вернувшись к попадье, говорит, что дьяк примиряться не хочет. Тогда попадья сама отправляется к дьяку выяснять отношения, и оскорбленный дьяк отрезает ей язык. И она не может больше разговаривать, лепечет неразборчиво. А ловкий работник убеждает попа, что научил его жену говорить по-немецки, получает благодарность и обещанные деньги и уходит безнаказанно, как всегда.