Жан-Поль Креспель - Повседневная жизнь импрессионистов. 1863-1883

В 1885 году, после длительных поисков Сезанна — Воллару просто не удавалось за ним угнаться, — торговец все же ухитрился связаться с ним через его сына, жившего в Париже, чтобы условиться о доставке полотен для организации выставки. Сезанн, уединившийся в Эксе и уже не веривший в успех, отправил ему 150 холстов, свернув все в один рулон, который завернул в промасленную ткань. Все работы чохом! С трудом можно вообразить себе сумму, в которую сегодня оценили бы эту посылку.

Выставка у Воллара стала большим событием: о Сезанне совсем забыли! Критики, которые в 1870-х годах осыпали его саркастическими насмешками, вновь с наслаждением накинулись на художника и его «живописные мерзости»!.. Между тем не все придерживались того же мнения; уже появилось новое поколение критиков, более широких взглядов и менее зависимых от мнения Института. Новые собиратели, такие, как, например, Огюст Пеллерен, крупный промышленник, впоследствии ставший владельцем почти ста полотен Сезанна, проявили большой интерес к работам забытого живописца.

Молодые живописцы Камуэн, Эмиль Бернар, Морис Дени с энтузиазмом отнеслись к творчеству отшельника из Экса. Совершенно неожиданно Сезанн оказался крупнейшим представителем импрессионизма и, более того, провозвестником новой эры в живописи.

Коммерческий успех выставки, однако, был неравноценен творческому. Основными покупателями стали старые друзья Сезанна: Моне, Ренуар, Дега и Писсарро; последний, далеко не богач, тем не менее счел необходимым засвидетельствовать уважение своему старинному приятелю по временам, проведенным в Понтуазе и Овере. Воллар вынужден был распродать картины по низким ценам. В своих воспоминаниях он говорит об одном восхитительном натюрморте с горшочком варенья, ушедшем за десять франков. Но дело пошло, и интерес к творчеству Сезанна с этого момента постоянно возрастал.

Несмотря на незначительный коммерческий успех выставки, Воллар стал после нее тоже заметной фигурой, известнейшим продавцом авангардной живописи; в последующее десятилетие он выставлял у себя в галерее художников, считающихся теперь классиками современной живописи: Ван Гога, Боннара, Руо, Матисса, Дерена, Вламинка, Брака, Пикассо и Шагала.

Будучи осмотрительным, он не только искал новые имена, но и продавал картины Дега и Ренуара, приносившие ему верный барыш. Он поддерживал связь с Сезанном до кончины художника в 1906 году, оспаривая свои права на его работы у Дюран-Рюэля и Бернхейма, поздновато спохватившихся, зато обладавших значительными средствами.

Незаурядная личность Амбруаза Воллара, его обличье орангутанга, сонливость и шутовские выходки описывались неоднократно. [98]Хотя он был крупнейшим торговцем произведениями современного искусства, его главным призванием стала не продажа картин, а издание роскошно оформленных книг. Высшим достижением Воллара на этом поприще стало издание красивейших книг XX века, настоящих шедевров, вошедших в историю французского книгопечатания: «Параллели» и «Дафнис и Хлоя», иллюстрированные Боннаром, «Заведение Телье» — Дега, «Искушение святого Антония» — Одилоном Редоном, «Неизвестный шедевр» — Пикассо.

Одержимый неутолимой художественной страстью, он был совершенно равнодушен к быту. Живя на улице Лафитт, Воллар давал великолепные вечера с креольской кухней в своем подвале, а после того как перебрался в просторнейший особняк на улице Мартиньяк, занимал там лишь две комнаты: спальню и столовую. Все остальные комнаты были завалены громоздившимися друг на друге холстами. Единственной роскошью в доме была резная кровать, сделанная самим Гогеном и служившая хозяину ложем: шедевр, являвшийся, однако, верхом неудобства.

Изречения Воллара многих приводили в замешательство. Однажды его спросили, что поразило его больше всего, когда он приехал во Францию. «Шпагат для разрезания масла!» — ответил он. И он говорил искренне. Масло поставлялось на Реюньон в брикетах, и ему прежде не доводилось видеть больших кусков, распиливаемых шпагатом.

Любопытный и злоязычный, неизменно падкий на сплетни, Воллар оставил весьма занимательные мемуары, не всегда, правда, достоверные, часто насмешливые, но наиболее полно раскрывающие особенности его натуры. Как никто другой, он умел разыгрывать из себя полного идиота, задавая дурацкие вопросы вроде: «Господин Ренуар, объясните мне, почему Эйфелева башня сделана из железа, а не из камня, как Пизанская?»… Ответа он не получал — и погружался в дремоту. Затем, минут через десять, проснувшись и приоткрыв один глаз, возобновлял беседу: «Господин Ренуар, вы не могли бы мне объяснить, почему в Швейцарии не устраивают бой быков?.. Ведь у них столько коров!..» И далее в том же духе.

Его грубо обрывали, но этот хитрец именно благодаря своим дурацким выходкам достигал желаемого: получал вожделенную картину.

Хотя Руо и написал: «Проклятый Воллар! Воллар — вампир!» — имея в виду его непреклонность, Воллар тем не менее был надежным человеком — его слово было законом. Когда в июле 1939 года Воллар погиб в дорожном происшествии, Пикассо, бравый испанец, не любивший вида смерти, поспешил вернуться из Антиба, чтобы присутствовать на похоронах. По этому случаю Андре Сюарес написал Руо: «Ваш гнев и старые обиды должны быть унесены этим дуновением смерти. Теперь, когда Воллара нет с нами, каким бы он ни был, мы понимаем, что он был единственным в своем роде».

Несмотря на то, что импрессионисты познали и взлеты, и падения — чаще всего, увы, падения! — они не были одиноки. Очень скоро появились коммерсанты, пожелавшие выставлять их работы, и любители, интересовавшиеся их творчеством, количество которых начиная с 1874 года все время росло. Многие рьяно пропагандировали их искусство. Список таких людей довольно длинен, в нем значатся промышленники, например Годибер, неоднократно выручавший Моне, покупая его картины, Анри Руар — крупный делец холодильной промышленности и превосходный художник-любитель; банкиры, такие как Ароза, крестный отец Гогена, Федер, Гехт, Эфрус, позировавший Ренуару, Эрнест Май; богатые коммерсанты: Дюре — коньячный негоциант, президент общества виноградарей Шаранты; Дедон — владелец магазина «Старая Англия»; представитель высшего света, финансист мирового масштаба Сернуши, принесший в дар Парижу свою коллекцию искусства Дальнего Востока; князь Бибеско; Эдмон Мэтр; литераторы, медики, музыканты… Некоторые из них, чаще всего приходившие на выручку именно в тяжелые минуты, навсегда вписали свои имена в историю импрессионизма. В первую очередь следует назвать Кайботта и доктора Гаше, однако не менее важной была роль других собирателей, таких как Ошеде, Шоке и Фор, хотя их участие ограничивалось исключительно покупкой картин, в то время как Кайботт и доктор Гаше не только делили все тяготы жизни с импрессионистами, но и сами были художниками.